Жаль, конечно, что создатель этого текста, видимо, не только не удосужился прочитать хотя бы одну из биографий О. Генри, но и рассказов его, похоже, тоже не читал. Иначе едва ли отважился бы на такой поразительный сюжет.

Но имя Сары Коулмен произнес. В ней ничего общего не было с тем, что об этой особе написал лихой «огоньковец», но она действительно любила черное, стала второй женой писателя, сыграв существенную роль в последние годы его жизни. И поскольку имя это названо, а в повествовании своем мы подходим к завершающему этапу жизни и творчества О. Генри, нам неизбежно придется обратиться и к этой главе в его биографии.

На Саре Коулмен Уильям Сидни Портер женился 27 ноября 1907 года. Церемония бракосочетания состоялась в Эшвилле, в храме, где на протяжении многих лет Коулмены были прихожанами. Как бы ни относились к факту женитьбы писателя его друзья, а также иные биографы, согласимся, событие это важное, и миновать его мы не можем. Решение изменить матримониальный статус имело свою предысторию, оно не было спонтанным — ни со стороны новобрачной, ни со стороны ее немолодого супруга. И мы обязательно ее коснемся. Но для этого необходимо немного вернуться назад. Примерно на два года — чтобы обо всём рассказать по порядку.

1905 год, как мы помним, стал этапным в творческой судьбе О. Генри. Он оказался не только самым продуктивным в литературном плане — никогда прежде и никогда впоследствии он не работал столь интенсивно. Этот год принес настоящую известность — теперь О. Генри мог не опасаться за свое писательское будущее.

Сара Линдсей Коулмен (таково ее полное имя) жила в Эшвилле, штат Северная Каролина. В 1905 году ей сравнялось 37 лет. Замужем она никогда не была, жила вдвоем с мамой. Получила хорошее образование, окончила колледж и последние 12 лет учительствовала в школе для девочек. Но учительская стезя ее тяготила. Она мечтала о литературной карьере, хотела стать писательницей и сочиняла рассказы. О художественных достоинствах ее короткой прозы мы судить не можем, но несколько своих историй ей удалось пристроить в один из североамериканских литературных журналов, следовательно, каким-то дарованием она обладала. То, что она сочиняла, следует числить по ведомству литературы «местного колорита» — явления, переживавшего тогда апогей своего развития, да и сейчас не потерявшего привлекательности.

Поскольку Сара интересовалась современной литературой, имя О. Генри ей было известно, и его рассказы, хотя сама сочиняла тексты совершенно иного сорта, ей нравились. Так как она мнила и себя писателем, то не только следила за текущим литературным процессом, но и время от времени почитывала и специализированные издания — в том числе и такие, как «Критик» и «Паблишез уикли». И вот однажды ей на глаза попался тот самый очерк о писателе, что был опубликован в «Критике». Без труда она совместила набиравшего всё большую популярность американского писателя О. Генри и своего знакомца детских лет из Гринсборо по имени Билл Портер. Сделать это ей было нетрудно. Во-первых, потому что настоящее имя писателя, как мы помним, фигурировало в очерке, а во-вторых, потому что тот самый мальчик из провинциального городка ей хорошо запомнился.

Когда они встретились, ему было шестнадцать, а ей около одиннадцати. Он уже работал — был помощником аптекаря, а она приехала на лето к бабушке из родного Эшвилла. Ее бабушка была дружна с бабушкой Билла, пожилые женщины часто встречались, ходили друг к другу в гости. Таким образом, неизбежны были и встречи Сары с Биллом. Трудно сказать, за минувшие с тех пор почти 30 лет вспоминал ли он хоть однажды ту девочку? Но то, что она его запомнила, — совершенно ясно. Во-первых, разница в возрасте: ему шестнадцать, он уже юноша. Она еще девочка, но на пороге девичества. Во-вторых, он был забавный: всегда серьезный, сосредоточенный, но как умел смешить! По вечерам рассказывал страшные истории, голосом, мимикой, жестами, походкой изображал знакомых, и так точно, что ошибиться было невозможно. А еще он здорово рисовал карикатуры, поразительно верно подмечая черты тех, над кем подшучивал. Рисовал он и ее, но она ему запрещала. Именно эти рисунки ей не нравились: она не выносила, когда над ней смеялись. А еще он обращался с ней как со взрослой девушкой: вел светские беседы, внимательно ее слушал, гулял в саду, был учтив и обходителен, дарил цветы. Она понимала — по искоркам смеха, вспыхивавшим время от времени в его глазах, — что всё это, конечно, не всерьез, но было очень приятно и запомнилось. Может быть, она даже была немного и по-детски влюблена в него: во всяком случае, тогда она именно так и думала. В его чувствах она разобраться не могла, но сейчас, по прошествии стольких лет, ей казалось — во всяком случае, очень хотелось верить, — что и он переживал нечто подобное.

Мисс Коулмен написала ему письмо и отправила на адрес редакции одного из журналов, где рассказы О. Генри печатались чаще всего. Письмо достигло того, кому предназначалось. Сара писала:

По словам Дж. Лэнгфорда, из чьей книги мы извлекли это послание, рассказ, о котором упоминает мисс Коулмен, назывался «Мадам Бо-Пип на ранчо». Он был опубликован тремя годами ранее в журнале «Смат сет». Конечно, она читала и другие его истории, но эта была ее любимой, из чего читатель легко поймет, что это была за женщина — в меру сентиментальная, в меру благонравная, сдержанная и хорошо воспитанная — вполне «викторианская». Кстати, и платья она носила викторианские — с турнюром, туго стянутые корсетом, самых сдержанных тонов. Любимыми ее цветами были черный и все оттенки серого.

Когда наш герой получил послание из прошлого, у него в разгаре был роман в письмах с Этель Паттерсон. Поскольку страница эта небезынтересна и характеризует героя, хотя и уводит в сторону от истории с женитьбой, несколько слов о ней сказать придется.

Вообще, письма многое значили в эту эпистолярную, по преимуществу, эпоху. О. Генри, еще будучи У. С. Портером, писать письма любил, писал их часто, были они обычно большими, подробными, полными лирических отступлений и юмора. После того как из Портера он превратился в О. Генри, основным эпистолярным жанром стали короткие записки редакторам. Писем он писать не перестал, но число адресатов резко сократилось: «полноценную» переписку он вел только с Маргарет и миссис Роч. Яркой страницей эпистолярной жизни О. Генри стали письма в Литополис к Мейбл Вэгнеллз, она длилась недолго — всего несколько месяцев 1903 года, и о ней мы рассказывали.

Переписка с Этель Паттерсон началась с объявления в «Нью-Йорк геральд», которое поместил там О. Генри: