замедлить ее международное распространение. По крайней мере, при президенте, который не верил в то, что магическое мышление заставит вирус исчезнуть, вирус распространялся бы в Соединенных Штатах менее быстро.

Covid появился на международных экранах слишком поздно, чтобы попасть в отчет ВЭФ о рисках 2020 года, в котором на странице 76 упоминались только "вспышки новых инфекционных заболеваний, таких как SARS, Zika и MERS". В следующем году Covid уже не был риском, а стал тем, что в отчете классифицируется как "явная и настоящая опасность", наряду с такими вещами, как "цифровое неравенство", "террористические атаки" и "ущерб окружающей среде".

С одной стороны, глупо пытаться сравнивать между собой такие разные риски, как неравенство доходов и глобальная термоядерная война, наблюдать за их ростом и падением в рейтинге ВЭФ, как будто они являются соперниками в какой-то великой борьбе за риск. С другой стороны, как антропологическое упражнение, мониторинг рейтингов весьма информативен. Даже после пандемии элита Давоса не особенно беспокоилась о неравенстве - у них были более срочные заботы, такие как, например, пандемия.

Факт, однако, заключается в том, что пандемия значительно усугубила глобальное неравенство практически по всем мыслимым масштабам и осям - внутри стран, между странами, между сильными и бессильными, между богатыми и бедными, севером и югом, черными и белыми, мужчинами и женщинами, больными и здоровыми. Поскольку в мире происходила чрезвычайная ситуация в области общественного здравоохранения, ухудшение ситуации не было замечено, как, возможно, следовало бы - хотя, как мы видели с 2012 по 2014 год, даже когда об этом вспоминают, это вряд ли означает, что власть имущие будут что-то предпринимать.

Отчасти это связано с тем, что власть имущие составляют большую часть проблемы. Одной из глубоких форм неравенства является отклонение от равенства в смысле "все люди созданы равными" - идея о том, что каждый гражданин имеет те же права, привилегии и достоинства, что и любой другой гражданин. Эта идея, наиболее известная и остроумно выраженная Томасом Джефферсоном в Декларации независимости, может быть прослежена по крайней мере до "Двух трактатов о правлении" Джона Локка, опубликованных в 1688 году.

Достижением Локка было уничтожение позиции его интеллектуального оппонента, сэра Роберта Филмера, который провозгласил, что люди рождаются в рабстве, в рамках уже существующей иерархии с Богом на вершине и земным сувереном на один уровень ниже. (Локку помог в его борьбе тот факт, что Филмер был мертв уже двадцать семь лет, когда его проавторитарный трактат был наконец опубликован под названием "Патриархия" в 1680 году). Сторона Локка могла стать "самоочевидной", по крайней мере для Томаса Джефферсона, к моменту написания Декларации в 1776 году, но она определенно не была самоочевидной до 1688 года. По правде говоря, это не было самоочевидным и для Джефферсона, человека, который в течение своей жизни владел и претендовал на господство над более чем шестью сотнями порабощенных людей.

Даже сегодня сила преамбулы Джефферсона заключается скорее в ее риторической силе, чем в ее эмпирической доказуемости. Неравенство окружает нас повсюду, от рождения до смерти; оно встроено во все государственные системы мира. (Соединенные Штаты, конечно, не считают, что все люди созданы равными; на самом деле они делают все возможное, чтобы отказать в преимуществах гражданства США подавляющему большинству людей в мире). Однако и Джефферсон, и большинство современных американцев могут разглядеть за неравенством локковский идеал - "состояние природы", где действительно все равны, и никто не превосходит и не уступает никому другому. Члены такого общества могут коллективно, в своих собственных интересах, сформировать некое правительство снизу вверх, как это сделал Джефферсон в 1776 году. Такое правительство получает свою легитимность от согласия управляемых, а не от какого-либо Бога или суверенного наследства.

Пандемия совпала с одним из крупнейших откатов от такого согласия на современной памяти, а возможно, и послужила прикрытием для него. Если все страны существуют где-то на локковском спектре, то многие из крупнейших - в первую очередь Китай, самый большой из всех - заметно сдвинулись в сторону авторитарного конца, в сторону от свободы и демократии.

Китай, конечно, никогда не был демократическим, и геноцид уйгуров в Синьцзяне предшествовал вспышке, начавшейся в Ухане в конце 2019 года. Тем не менее, президент Си Цзиньпин в полной мере воспользовался пандемией , чтобы усилить слежку, еще больше ограничить свободу слова и даже запретить видеоигры для всех, кто не достиг восемнадцатилетнего возраста, за исключением одного часа в день по выходным и праздникам.

Китайская стратегия "нулевого Ковида" была чрезвычайно жесткой. Власти регулярно изолировали людей на ночь, где бы они ни находились - в магазине Uniqlo, в незнакомом офисном здании - только по подозрению в том, что они могли контактировать с кем-то, кто был заражен вирусом. Женщина, идущая на второе свидание, оказалась на тридцать дней запертой со своим спутником и его родителями, когда их город внезапно закрыли. Власти Сианя перевели более 45 000 человек на государственный карантин во время одного закрытия.

Одна больница отказалась принять пациента с болями в груди, поскольку он находился в зоне среднего риска; он умер от сердечного приступа. Осторожность больницы легко объяснима - достаточно посмотреть на пятнадцатимесячные тюремные сроки, назначенные двум врачам, которые лечили пациентов без соблюдения правильных протоколов Covid.

Сверхжесткая политика изоляции, часто проводимая группами патриотически настроенных добровольцев, была усилена полным запретом на любую критику этой политики в социальных сетях, не говоря уже о беспристрастном журналистском освещении. Такая цензура помогла укрепить контроль Коммунистической партии Китая не только над тем, как живут ее граждане, но даже над тем, как они думают.

Наиболее примечательным и шокирующим для западных наблюдателей является то, что Китай использовал годы пандемии для расширения этого контроля не только на материке, но и в Гонконге. Согласно китайско-британскому договору "одна страна, две системы" от 1994 года, Китай обещал, что будет продолжать разрешать демократию и свободу слова в городе до 2047 года, но затем, в 2020 году, китайское правительство фактически разорвало этот договор, приняв широкий закон о национальной безопасности, который дал Пекину полную власть над городом с 7,5 миллионами свободолюбивых людей. Противодействие этому закону было громким и продолжительным, но также бесполезным: к концу 2021 года демократическая оппозиция и продемократическая пресса были фактически уничтожены, мемориальная статуя на площади Тяньаньмэнь в Университете Гонконга была бесцеремонно демонтирована, а город полностью утратил свой статус космополитической базы для путешественников на западном берегу Тихого океана.

Используя свою политику "нулевого ковида" в качестве причины, Китай заставил всех посетителей, а также всех гонконгцев, прибывших из-за рубежа,