Но! Теперь давайте взглянем на тот же самый инцидент уже глазами несущегося в кассовый зал дежурного наряда и попробуем себе представить, что же видели они. А видели они следующее: их товарища, спешащего по сигналу тревоги к месту преступления, какой-то козел – иначе не скажешь! – сбивает с ног и еще, к тому же, руки крутить пытается. Короче – наших бьют!!! Реакция коллег была мгновенной и абсолютно – с их, разумеется, точки зрения – адекватной. Один из милиционеров схватил незадачливого помощника сзади за шиворот, заставив отпустить «задержанного», а подоспевший следом товарищ огрел приезжего прикладом автомата по спине. Времени на дальнейшие разборки не оставалось, тем более что и сам возглавлявший гонку оперативник уже очухался и с возгласом «Оставьте – потом добьем!» рванул в направлении кассового зала. Наряд последовал за ним, а ошалевший от такого поворота петрозаводчанин остался сидеть на перроне под недоуменными взглядами снующих вокруг пассажиров.

Наш карельский гость, как я уже сказал, направлялся как раз в отдел милиции, поэтому, когда дежурный наряд, уложившийся, как ни странно, в установленный норматив, возвратился назад, недоразумение быстро разрешилось. Мужики просто распили мировую, а потом еще долго хохотали, вспоминая все эти перипетии.

Возникает естественный вопрос: а это я к чему? Тоже – чтобы отвлечься?

Отнюдь. Это я для тех горячих голов, которые полагают, что, если имя преступника известно, то его надо тут же хватать. Хватать и. И рискуем оказаться в положении вышеупомянутого петрозаводчанина.

Брать подозреваемого можно только тогда, тогда у вас есть конкретные факты. Такие факты, которые могут убедить не только вас, но и других. А в нашем деле таковых пока нет.

Нет, вы не думайте: Александр Александрович официально, в качестве свидетеля, допросил Марину Михайловскую – та и ему рассказала все, как на духу. Все запротоколировано, подписано и подшито к делу, как положено.

А потом Михайловскую пришлось временно спрятать. Слишком велик риск, что она либо проболтается, либо как-нибудь иначе себя выдаст. Ее положили в клинику института акушерства и гинекологии, придумав какой-то мудреный диагноз. Любая другая хворь, случившаяся столь неожиданно, могла бы насторожить убийцу. Кроме, может быть, острого аппендицита. Однако, Марине аппендицит удалили еще в прошлом году, и наш клиент об этом прекрасно знает. А когда речь идет о столь деликатной сфере, как гинекология, мужики обычно предпочитают отмалчиваться и особо не лезут с расспросами.

О действительной же причине госпитализации Марины не знал никто, даже родители. И даже Юрий Богомолов. Последний тоже вызывал у нас определенные опасения, но, если еще и его в отпуск отправить, то тогда мы точно клиента спугнем. Оставалось надеяться, что у парня хватит ума вести себя подобающим образом. Да и знает он, если разобраться, не так уж и много. Во всяком случае, истинная причина «обморока» Михайловской для него тоже осталась тайной. А то обстоятельство, что положили ее в столь специфическое учреждение, наводило на мысль, что не так уж был неправ Платонов со своими шуточками. Наша сотрудница, на всякий случай приглядывавшая за Мариной в клинике, сообщала, что Юрий ежедневно привозит своей возлюбленной фрукты и обожаемый ею зефир в шоколаде.

Что касается главного героя, то за ним уже установлено круглосуточное наблюдение, причем по полной программе, включая телефонную и компьютерную связь. В разговоре с Платоновым я не соврал – мы пока не знаем, что даст нам это наблюдение. Это редко когда можно предвидеть заранее. Скажем так: оно даст нам пищу для размышлений.

Я еще не знал, что эту самую пищу для размышлений мне даст не «наружка».

In hostem omnia licita.

По отношению к врагу дозволено все (лат.).

Алло. Павел, это вы? Примерно так же начиналась вся эта история. Но тогда я Людмилиного звонка не ждал, а сейчас как раз наоборот – думал именно об Оле. Еще дважды за эти дни звонил ей на мобильный телефон, но оба раза безрезультатно – она просто не брала трубку. Третью попытку я предпринимать не стал. Раз уж после первых двух она не перезвонила сама, то для этого есть причины. Муж, например.

– Я, Оленька! Вы хотите напомнить, что за мной долг?

– Какой долг?

– Цветы и конфеты.

– Нет, что вы. Простите, пожалуйста, что я вас беспокою, но Александр Петрович сейчас в отпуске, и мне просто не с кем посоветоваться. Куда надо обращаться, если человек пропал?

«В гастроном!» – чуть было вырвалось у меня. Странный вопрос. Ну, в самом деле: если человек заболел, то куда надо обращаться – в поликлинику или в обувной магазин? А если у вас дом горит, куда надо звонить: в пожарную службу или в справочную вокзалов? Неужели так сложно сообразить, что в случае пропажи человека надо идти в милицию. Не в баню же.

Но, раз такая проблема возникла – то какие могут быть шутки.

– Ну, для начала ко мне.

– Тогда я бы хотела встретиться, если вам удобно. Может, вы назначите место?

– Если вы у себя на работе, то я буду через час.

Пропал, как выяснилось из несколько сбивчивого рассказа Ольги, тот самый Виталий, который во время моего прошлого визита сопровождал меня – пардон! – в туалет. Собственно, о пропаже как таковой говорить преждевременно. Просто не вышел на работу и не отвечает на звонки. Уже несколько дней.

– А что по этому поводу говорит его начальство? Вы не спрашивали?

– Нет. Понимаете. Я и есть его начальство.

– И что – он у вас даже не отпросился?

– Можно считать, что нет.

– А дома у него вы были? – продолжаю интересоваться я, отметив про себя несколько непонятное «можно считать».

– Конечно, у меня же свои ключи… Простите, Павел, я вам не сказала… – Женщина опускает глаза. – Мы с Виталиком – близкие друзья. Он бы не стал скрывать от меня, если бы… что-то было не так. Я боюсь, не случилось ли с ним чего-нибудь.

– Что может с ним случиться? У вас есть какие-то основания переживать?

– Как же мне не переживать, если он исчез? Логично.

– Хорошо. Тогда выкладывайте мне и то, о чем не договариваете.

Женщина пытается изобразить недоумение, а потом снова отводит взгляд.

– Он. Написал записку.

– Ну вот, а вы говорите. Эта записка при вас?

– Да. То есть. Я бы не хотела ее кому-то показывать. Вы извините, Павел, я понимаю, что. Куда все-таки надо обращаться?

– Если вы хотите дать официальный ход, то надо подавать заявление по месту жительства пропавшего. Где он живет?

– На Васильевском.

– А прописан там же?

– Не знаю. Подождите, я же взяла у нас в отделе персонала его анкету. Вот, пожалуйста!

По большому счету, тут все ясно, и анкету Виталия Сорокина я пробегаю глазами исключительно из вежливости. И тут же забываю и про таинственную записку, и про исчезнувшего мужчину, и даже по Олю. Кто ж мог знать, что именно в этой анкете я найду недостающее звено ко всей цепочке?