и прощался. Зря я вызвался сюда ехать. Ребята наши там… Вон, еще готовятся лететь…

Настроение было испорчено вконец.

Мы пошли сдавать оружие и амуницию. Потом к нам в комнату прибежал дневальный и сказал, что нас вызывает начальник объекта полковник Бояринов.

Мы поднялись на второй этаж, постучали, зашли в кабинет Григория Ивановича. Кроме Бояринова в кабинете сидели его заместитель и Коля.

Григорий Иванович с озабоченным и значительным видом начал так:

— Ну что, ребята… Вопрос о вас еще решается. Поэтому дисциплина, и еще раз дисциплина. О том, что видели там и что знаете, — молчок. Никому! Ясно? Это приказ даже не мой, а вышестоящего командования! Как настроение? Ничего? — Бояринов немного помолчал, а потом значительно добавил: — Не исключено, что через пару дней вы снова полетите…

Тут я не выдержал:

— Куда полетим? Домой, в отпуск?

Немая сцена.

Все посмотрели на Колю. Коля опустил глаза.

— М-да. Все уже рассказать успел? — поинтересовался Григорий Иванович у Коли.

— Григорий Иванович, да я… Почему сразу на меня…

— Ладно. Все ясно.

Помолчали.

— Ну, что… Я думаю, все всем понятно… Так что оформляйте документы, езжайте по домам. В отпуск. Потом видно будет.

— Григорий Иванович, да мы особо-то и не устали! Мы готовы обратно лететь… — начал я.

— Ладно, ладно. С тобой особый разговор… Останешься, есть пара вопросов… — Григорий Иванович побарабанил пальцами по полированной столешнице, посмотрел на часы: — Поздно уже. Пора расходиться…

Когда все вышли, Бояринов, перебирая какие-то бумаги на столе, как бы между прочим, спросил:

— А ты чего вызвался ехать? Вроде бы у тебя там все хорошо шло. Долматов тебя постоянно нахваливал…

И тут я все понял!

Господи, какой же я дурак! Они подумали, что я «сломался», что у меня психологический срыв или как там это называется… Припомнилось, что трое ребят, которые прилетели со мной, в последнее время даже в город на рекогносцировку не выезжали, часто психовали, все время были чем-то недовольны… Поэтому их и отправили от греха подальше. И я, как последний идиот, влип с ними за компанию!

Но ведь я же действительно был в полном порядке! Просто мне было интересно поучаствовать в сопровождении опальных министров, посмотреть, куда их отвезут, как все это будет обставлено…

Как это все объяснить?

— Григорий Иванович, по дурости, честное слово! Я полностью в порядке! — торопливо заговорил я. — Просто мне казалось… ну, что это опасное задание, хотелось быть на острие событий…

— Ладно. Не кипятись. Верю. — Бояринов собрал бумаги со стола, сложил их в папку. Встал. — Езжай домой. Спокойно отдыхай, раз уж прилетел, — он усмехнулся, — искатель приключений! — Он положил папку в сейф, запер его на ключ, опечатал, положил ключи с печатью в карман брюк. — Все. Спокойной ночи… — Григорий Иванович печально вздохнул: — Не бойся, на твою жизнь войны хватит! Скоро вызовем обратно.

Через трое суток я был дома.

Глава 33. В родном городке…

В родном городке мне уже было тесно. Я вдруг почувствовал, что мир огромен, что чужеземными краями можно любоваться не только по телевизору в «Клубе кинопутешественников», но и самому, воочию. Рутинная жизнь опера в заштатном городке для меня, уже вкусившего сладкий и ядовитый аромат тайных операций, политических интриг, опасностей и военных приключений, казалась скучной и пресной. Неодолимо тянуло снова окунуться в водоворот событий. По ночам мне снился Кабул, его пыльные кривые улочки, глинобитные домишки, как ласточкины гнезда лепившиеся по склонам гор.

Время от времени, выходя из дома, я ловил себя на мысли, что мне чего-то не хватает, что я что-то забыл. Потом спохватывался: при мне не было оружия! Ведь все это время я не расставался с пистолетом и автоматом. Да и гранаты все время мы таскали с собой.

Я тщательно просматривал от корки до корки все газеты, но там ни единой строкой Афганистан не упоминался. Как будто его нет вообще. Что там творится? Как разворачиваются события?

Рассказывать было можно только то, что я был в качестве советника в Афганистане. Это — для руководства управления и отдела. И все. А насчет того, что видел, что там делал, — молчок. Это был приказ. Никому ни слова. Даже генералу. По-моему, даже шифровка была разослана по всем управлениям, чтобы нас никто не расспрашивал.

Мой начальник отдела весьма ревниво отреагировал на мое молчание. Сделав несколько безуспешных попыток расспросить меня, он сильно разозлился и начал меня «давить». Припомнил, что по годовому плану я должен был сделать то-то и то-то. Где результаты? Нет результатов. На очередном совещании прозвучало, что некоторые сотрудники тянут отдел назад по всем показателям. Это был камень в мой огород. Действительно, я ведь уехал в начале января, а появился только во второй половине сентября. И сразу — в отпуск! Кстати, путевки в дом отдыха мне, как всегда, не досталось, и весь отпуск я просидел дома. Ехать было некуда, да и не на что.

В конце октября я вышел на работу и под жестким прессингом шефа срочно наверстывал упущенные показатели. На душе было тоскливо и пусто. Обещанный вызов в Афганистан все не приходил.

Как-то в начале ноября, уже после того, как я отгулял отпуск, меня вызвали в финансовый отдел.

— Вот, распишитесь, — сказала пожилая финансистка, подавая мне бланк.

Я расписался. Она отсчитала мне деньги: двести двадцать рублей новенькими десятками.

— А что это такое? — спросил я.

— Все вопросы в отдел кадров, — сказала она, официально поджав губы. Я уже открывал дверь, когда она сказала: — Это по шифровке из Москвы. Приказано выдать премию в размере месячного оклада за успешное выполнение правительственного задания… — Финансистка с любопытством смотрела на меня: — А что за задание, а?

Я пожал плечами:

— Не знаю. Наверное, за хорошую учебу в Москве…

Ну что ж, приятно, что не забыли. Видимо, бюрократическая машина все же крутится, я где-то числюсь, обо мне помнят там, в Москве. Это отрадный факт. Да и деньги — это всегда кстати, особенно когда их постоянно катастрофически не хватает.

Стояла поздняя осень. Зачастили дожди со снегом. День заметно уменьшился: уходишь на работу — еще темно, приходишь с работы — уже темно. В городе слякоть. В общем, настроение ужасное.

А тут еще случилась весьма неприятная история.

Дело было под 7 Ноября — в канун очередного юбилея Великой Октябрьской социалистической революции. Намечалась какая-то очередная партконференция.

К тому времени наши областные партийные власти повадились на полную катушку использовать нас на всякого рода конференциях и торжественных собраниях. Офицеры-оперработники