– Угу, – так же еле слышно ответил Бизон.

Какая, к черту, порядочность! Сделка обещала немалый доход. Все равно теперь этому еврею деваться некуда. Подумаешь, ограбленным себя считает! Перетопчется. Эх, с волками жить…

– Уважаемые пассажиры! Наш самолет произвел посадку в аэропорту столицы Узбекской Советской Социалистической Республики городе Ташкенте. Температура за бортом плюс сорок два градуса по Цельсию. Командир корабля и экипаж желают вам всего доброго. Просьба не забывать на местах личные вещи. Первый салон приглашается к выходу. Благодарю за внимание!

Бортпроводница белозубо улыбнулась и, заученно качнув бедрами, одернула шторку тамбура.

– Ох, я бы ей!.. – плотоядно воскликнул сосед Монахова. – Как считаешь, а?

Иннокентий Всеволодович брезгливо скривился.

– Ну-ну, – усмехнулся сосед. – Кто-то любит апельсины, а кто-то ящики из-под них. Давай на выход. Тебя ждут. И – без глупостей…

Шагнув с трапа на бетон взлетно-посадочной полосы, Иннокентий Всеволодович почувствовал, как нестерпимая жара ударила в голову. С непривычки желтые круги поплыли перед глазами. Но все климатические неудобства мгновенно отступили перед опасностью, подстерегающей его сразу за пределами салона самолета.

К чему Багаеву понадобилось подставлять своего агента ташкентским оперативникам? Точный ответ на этот вопрос знал только сам генерал Багаев.

…Пройдя с группой других пассажиров, прилетевших из Ленинграда, через галерею номер два к выходу в город, Монахов бросил взгляд через стеклянные перегородки в сторону автостоянки и сразу заметил встречающих его людей. Возле темно-вишневой «девятки» покуривали двоюродный брат корейца и еще один, неизвестный ему парень лет двадцати пяти. Оба пристально всматривались в толпу прилетевших, отыскивая глазами Иннокентия Всеволодовича. По предварительной договоренности он сам должен был подойти к ним. Но сделать этого не успел. Едва он пересек распахнутые двери здания аэропорта, как был зажат с двух сторон крепкими молодыми людьми.

Один из них без лишней суетливости перехватил под локоть его руку, держащую кожаный саквояж, и тихо, но строго предупредил:

– Не вздумайте уронить чемоданчик, Иннокентий Всеволодович.

Монахов инстинктивно дернулся. Нет, он и не пытался оказывать сопротивление. Смысл? Все равно скрутят. Исключительно от неожиданности он сделал резкий шаг в сторону. И тут же почувствовал, как запястье пронзила острая боль. А тот, кто придержал его на болевом приеме, успел подставить снизу под саквояж свою вторую, остававшуюся свободной руку: чтоб действительно не выронил чемодан. Другой, что шел слева от Монахова, подстраховал его руку с «дипломатом» и тоже подал голос:

– Сказали же – не дергайся. Один хрен, на видео пишут. Так что влип ты, дядя. Душевно влип.

Его повели к припаркованной особняком от других машин серой «Волге». Заднее стекло ее было задернуто белоснежными шторками. Садясь в салон, Монахов успел заметить, как побледнели и вытянулись лица у людей корейца Кима. Они тут же прыгнули в свою «девятку» и поспешили убраться из зоны аэропорта. Серая «Волга» еще только тронулась с мебта, а темно-вишневого автомобиля уже и след простыл.

Те, что «приняли» Монахова при выходе из здания аэропорта, сели на заднем сиденье по обе стороны от него. Водитель, выруливающий в сторону моста, ведущего в город, даже не оглянулся. А человек, расположившийся впереди справа, обернулся и с улыбкой представился:

– Подполковник милиции Бурханов. Главное управление внутренних дел. Можно просто – Алишер Ганиевич.

– Очень приятно… – еле разомкнул губы задержанный.

– Иннокентий Всеволодович Монахов, если не ошибаюсь? – улыбнулся подполковник.

– Не ошибаетесь. Но… по какому праву?! – попытался разыграть возмущение Монахов. Видимо, у него это плохо получилось, потому что все присутствующие дружно рассмеялись.

– Право у нас одно – Уголовно-процессуальный кодекс. И закон один – Конституция. Посему плохи ваши дела…

– Не понимаю, о чем вы. – Монахов помнил наставления своего неслучайного попутчика – идти в отказ. – Я не совершил ничего противозаконного! Я требую!..

– На параше будешь требовать! – резко оборвал его Бурханов. – Приедем в управление, вскроем твои чемоданчики… При понятых, разумеется, все как положено. Кино тебе покажем, которое в аэропорту сняли, когда ты с этими самыми чемоданами к стоянке выходил. А там поглядим, кто кому права будет качать.

– Вы за это ответите!

– Заткнись до поры.

Подполковник отвернулся. «Волга» прошла по Новополторацкой и вышла на улицу Чехова. Дорога от аэропорта до здания ГУВД заняла не более пятнадцати минут. Тормознули у самого входа. Вывели из машины, придерживая под руки, и, проведя через просторный и прохладный холл, втолкнули в лифт. Бурханов нажал на кнопку с цифрой «два». На втором этаже располагалось Управление уголовного розыска.

* * *

…Виталий Ким и Соленый пока еще не знали о задержании Иннокентия Всеволодовича в аэропорту. Отправив людей встречать Монахова, они ждали его прибытия с минуты на минуту. Ждали, как никогда раньше, потому что их дела в Средней Азии шли из рук вон плохо. Монахов лее представлял «фирму» Бизона, обретавшегося в Ленинграде и имевшего в криминальной среде Союза немалый вес. На поддержку Серегина они очень рассчитывали. Больше ждать помощи ни от кого не приходилось…

– Виталик, я совершенно ничего не понимаю! Все летит к чертовой матери! Все, что столько лет собиралось по крупицам, строилось и налаживалось!

– А что здесь понимать?! Кислород, суки, перекрывают. Выжить хотят.

Соленый и Ким сидели в доме последнего и обсуждали события, происшедшие на плантации опиумного мака.

– Ты хоть предположительно можешь сказать, кто осмелился на такой борзый налет? – спросил Соленый.

– Понятия не имею. И думаю, придется от сюда убираться…

– Куда убираться?! Ты что несешь; братан?!

– Куда глаза глядят. Задавят нас местные.

– Ну-у! Ты совсем раскис! Блин, поставим на уши этих черножопых, раскопаем Султанова и повесим на площади Дружбы Народов!

– Не духарись, Соленый. Не тот случай. Ты еще кое-чего не знаешь. Иван из Москвы наколку дал. Под нас копают. Причем сильно. От души.

– Так надо с тем же Иваном и переговорить. Пусть позатыкает хавальники! Он же, бля буду, целый генерал! На хрена мы в него уйму денег вбухали, чтоб он теперь руки разводил да наколки лажовые давал?!

– Не кипятись. Он делает все, что может. Но по регионам, не только в Узбекистане, а вообще по всему Союзу, идет подготовка к какой-то херне типа отделения от Москвы.

– Да брось! – недоверчиво посмотрел на него Соленый. – Быть такого не может!