— Лиза, не надо меня оправдывать...

— А я и не оправдываю, но мне не было больно.

— У тебя были синяки.

— У меня часто были синяки.

— Но не такие...

— И тем не менее, больно мне не было. Это...скажем так, было необычно, ново, но мне не было больно. Мне было хорошо. С тобой мне всегда было хорошо...

Адам замирает окончательно. Опускает голову, хмурится, и тогда я слегка касаюсь его щеки и шепчу.

— Не надо было говорить?

Выдыхает смешок и мотает головой.

— Да нет, просто...блядь, я такой мудак, да?

— Что решил решить за меня? Да.

— Кажется, я поверил не тому человеку...Она говорила, что я в таком состоянии... опасен. Я себя не сдерживаю, и это кончается плохо. А еще...некоторые мои бывшие любовницы меня боялись и больше ко мне не подходили...Один раз и...

Кривлюсь и перебиваю.

— Не знаю, в каком месте ты опасен, но ты не сделал ничего ужасного в ту ночь.

Выгибает брови.

— Что? Не смотри на меня так! Это правда. Поэтому всегда так нелепо выглядят твои вопросы, боюсь ли я тебя? Нет-нет и еще раз нет! Рядом с тобой я всегда чувствую себя в безопасности...

Его пальцы на моих бедрах напрягаются, а я продолжаю...

— Про твоих...кхм, бывших...Адам, Паша кое что нашел в ее ноутбуке.

— О чем ты?

— Коллекцию видео.

Деревенеет. Я же отвожу глаза в сторону окна и продолжаю свою мысль.

— Она трахнула почти весь ваш "круг", и у меня вопрос...Она могла шантажировать твоих девочек? Чтобы заставить тебя думать, что ты хуже, чем ты есть? Она на такое способна?

— Да, — звучит хриплое, я киваю пару раз.

— Тогда предположительный ответ, полагаю, найден?

— Лиз...

Знаю, о чем он хочет спросить, поэтому быстро мотаю головой.

— Нет. Я их не смотрела. И нет. Тебя там нет.

Повисает пауза. Недолгая, но, наверно, нужная. Я думаю, что он знает...это не совсем правда, но он благодарен, как я Паше была благодарна...

Поэтому дальше его голос становится таким горьким и нежным одновременно...

— Я знаю, что у меня все равно нет оправданий, Лиз. Все очень дерьмово. Я здорово тебя подвел, но…если ты дашь мне шанс…

Я хочу сказать, что уже дала ему шанс, но в этот момент происходит то, что не требует больше никаких слов.

Толчок. Изнутри.

Первый толчок…

Резко расширяю глаза, и Адам тут же напрягается. В глазах пробегает нерв, он подается на меня и выпаливает.

— Лиз? Все нормально? Ты себя плохо почувствовала? Что-то с ребенком?

Завороженно смотрю на него с открытым ртом.

— ЛИЗ?!

Начинает нервничать сильнее. Наверно, если бы я молчала еще хотя бы секунду, Адам сорвался бы с места и побежал вместе со мной к врачу! Притом на своих двоих…

— Он…толкнулся, Адам! Толкнулся! В первый раз!

— Что-о?...

Ох, боже! Закатываю глаза и хватаю его за руки, прижимая к животу. Потом в глаза смотрю и шепчу.

— Скажи что-нибудь.

— Что?

— Да что угодно! Говори!

— Я люблю тебя больше жизни, Рассвет.

В этот момент это происходит снова. Я замираю, потом резко смотрю на него и расширяю глаза.

— Почувствовал?! Ты почувствовал?!

Он почувствовал. Я по глазам вижу. По глазам, полным восторга, счастья и безграничной любви…

День X

Адам; сейчас

«Лиза, вы не сможете родить сама…»

К такому выводу пришел врач, спустя овер дохера часов ее мучений! Я думал, что врежу ему прямо на месте, и если бы не был так сконцентрирован на Лизе, так бы и поступил! Но она была такой…испарина на лбу, губы, искусанные в кровь…взгляд напуганный...

Черт, как же ей было больно…

Конечно, все это время я был рядом. Она наотрез отказалась от партнерских родов, и как бы я ни убеждал ее четыре месяца кряду — ни в какую. Она с чего-то взяла, что после такого зрелища я сменю ориентацию! Ха! Пошутила?! Конечно, шутила. На самом деле, потом она все-таки призналась, что боится:

— Ты потом меня не захочешь…

Я попытался ее переубедить. Честно! Это же бред какой-то, с чего ты взяла?! Но она была несгибаема. Попросила меня не делать этого, и я допускаю, что раньше все равно попер напролом, но наши отношения сильно изменились. Я продолжил работу с психологом, и однажды она попросила взять ее с собой.

Там мы стали говорить еще больше.

Движение вперед. Движение вверх. Она ведь права была, наша любовь стоит того, чтобы за нее сражаться. Я наконец-то к этому готов, поэтому каждый день стараюсь быть мягче, уступаю ей, себе, своему прошлому.

О нем, кстати, вспоминать уже не так больно. Изи впала в кому, а когда ее вывели из нее — так и осталась лежать. Ее больше не существует, осталась только оболочка, и мне, как бы стыдно ни было, стала проще дышать.

Однажды Лиза тихо прошептала мне ночью:

— Я плохой человек, если рада этому? В смысле…я чувствую…удовлетворение. Адам, мне не грустно, не жаль, что с ней такое случилось… Она — монстр. Но если я…

— Тш-ш-ш… — обнял ее крепче и оставил мягкий поцелуй в висок со словами, — Ты не плохой человек, Лиза. Ты — самый лучший человек.

— Но…

— Никаких «но». Если тебе станет легче, я чувствую то же самое. Тогда мы оба плохие, да?

Она тихонько хихикнула, свернулась калачиком и уткнулась мне в грудь носиком.

— Муж и жена — одна сатана, да?

— Мы не женаты.

— Заткнись…

Ну да, подтруниваю. Но мне хотелось отвлечь ее от грузных мыслей, и получилось. Я не хочу, чтобы Изи влияла на мою жизнь хотя бы на одно мгновение — хватит! Психолог помог понять: действительно, хватит. Нельзя поддаваться. А мысли? Это просто мысли, и мы оба имеем на них право. В конце концов, после всего…

Вот черт.

Выдыхаю шумно, в который раз доходя до стены напротив.

Я так нервничаю, что готов даже об Изи думать! Рядом