предотвратить кражу или найти недостачу, все в таком духе. Было и несколько криминальных расследований, когда жертвы по каким-либо причинам не хотели нашего вмешательства, я имею в виду полицию.

– Речь о шантаже?

– Похоже на то. Но вот что самое странное – я до сих пор не нашел ни одной записи по делу Элспет Локвуд, которое, как мне казалось, должно быть для него делом первостепенной важности среди всех текущих расследований. Правда, я еще не все папки проверил, но начал с самых свежих. Надеюсь, что все-таки раскопаю в скором времени его отчеты по наблюдению за мисс Локвуд.

– А это что? – спросил Хайд, указав на жестяную коробку.

– Я ее пока отложил в сторонку, сэр, – пояснил Поллок. – Вроде бы содержимое никак не связано с расследованиями Фаркарсона – там в основном личные вещи.

– Угу-угу, – кивнул Хайд и открыл коробку.

Внутри лежала стопка квитанций, писем и заполненных бланков. Поверх всего этого покоился маленький, обтянутый шелком футляр.

– Иэн, – проговорил Хайд, открыв футляр, – вы это видели?

Поллок отложил блокнот, который изучал, и подошел к капитану взглянуть на содержимое.

– Медаль? – уточнил он.

– Звезда за марш-бросок из Кабула в Кандагар[64], – пояснил Хайд. – Наш сыщик Фаркарсон служил в Афганистане, судя по всему. – Он отложил футляр с медалью, принялся перебирать бумаги в жестяной коробке и достал фотографию величиной с почтовую открытку. На ней в три ряда выстроились солдаты в пробковых шлемах, кителях и тяжелых килтах. У каждого на лице застыла твердокаменная имперская уверенность. По бокам рядов стояли унтер-офицеры. Под фотографией была отпечатана подпись: «Герои Кандагара: 92-й полк Гордонских горцев»[65].

– Смотрите, сэр. – Поллок указал на воина, стоявшего на правом фланге, с сержантскими нашивками на рукаве. – У меня воображение разыгралось, или он действительно похож на…

– Воображение тут ни при чем, Иэн, – перебил Хайд и перевернул фотокарточку. Ни имени фотографа, ни названия фотоателье там не было, но у капитана уже возникло подозрение на сей счет. – Сдается мне, констебль Поллок, – произнес он в конце концов, – что мы установили личность повешенного над рекой Лейт.

Напоследок Хайд велел Поллоку наведаться домой к Джеймсу Локвуду с экземпляром посмертной фотографии повешенного человека.

– Извинитесь за поздний визит, – сказал он, – и попросите подтвердить, что мертвый человек на снимке – это нанятый им сыщик Фаркарсон. А потом идите к себе и поспите немного.

– Если не возражаете, сэр, – отозвался Поллок, – я бы предпочел вернуться и закончить с бумагами Фаркарсона. Теперь они приобрели даже более важное значение.

Хайд улыбнулся:

– Хорошо, Иэн.

Когда Хайд поднялся в свой кабинет, Келли Бёрр заметно встревожилась – настолько опустошенным и бледным он выглядел.

– Вы загоните себя в могилу, Эдвард! – строго начала она, вскочив со стула. – Вам нужно тратить все силы на восстановление от ран, а не…

– Дело не в этом, – прервал ее Хайд. – Не в ранах. – Он усадил ее обратно и рассказал о Фаркарсоне, который оказался повешенным над рекой Лейт, а затем и обо всем, что услышал от Маккендрика о таинственном пациенте Сэмюэла Портеуса. О единственном пациенте, которого психиатр принимал у себя дома.

– О единственном пациенте, про которого Портеус говорил Маккендрику, – поправила Келли. – Мы не можем судить о том, сколько их было на самом деле – трое, четверо или еще больше. Да сколько угодно! Маккендрик знал только об одном и только потому, что Сэмюэл был сильно обеспокоен этим случаем.

Хайд утомленно качнул головой:

– Судя по тому, что осталось от дневника наблюдений Сэмюэла, пациентов было максимум двое, но записи можно истолковать и так, что это был один пациент с раздвоением личности. Почему вы так уверены, что это не я? Может, у меня тот самый «синдром альтер идем», исследованием которого занимался Сэмюэл, и я становлюсь чудовищем во время провалов в памяти?

– Вы сами знаете, что это не так. Вспомните, как вы боялись, что имеете отношение к убийству повешенного над рекой Лейт, а потом выяснилось, что вы в тех местах оказались лишь потому, что у вас была встреча с матерью Хью Моррисона в деревне Дин. Поверьте мне, Эдвард, вы не убийца с раздвоением личности.

– Откуда все-таки у вас такая уверенность?

– Просто мне кажется, что я понимаю вас лучше, чем вы сами. А в данный момент вы и вовсе слишком устали и плохо себя чувствуете, чтобы рассуждать здраво. Вам пора домой.

Хайд хотел запротестовать, но сдался, и не столько из-за сочувствия и проявленной заботы Келли, сколько из-за охватившего все тело до мозга костей полного изнеможения, от которого плыло перед глазами и мутилось в голове.

Келли проводила Хайда до дома и поменяла бинт у него на голове, оставив повязку на руке, наложенную врачом из госпиталя, как есть. Она также настояла на том, чтобы капитан принял еще одну порцию порошка, который должен был помочь ему хорошо выспаться.

– Я приготовлю чай. Когда вы в последний раз ели? – спросила она.

Хайд своим ответом вызвал новую бурю гнева.

– Вы должны соблюдать нормальный режим питания, Эдвард! Вам нужны силы не только для расследований, но и для восстановления. Я сделаю вам сэндвич.

Час был поздний, Хайд чувствовал нараставшую слабость, и Келли, понимавшая это, собралась уходить.

– Оставайтесь, – осторожно предложил он. – То есть я знаю, что вам необходимо блюсти свою репутацию, но у меня тут полно пустых комнат, и это избавило бы вас от столь поздней поездки по городу…

На мгновение в ее глазах мелькнуло то самое ледяное непроницаемое выражение, и Хайд проклял себя за бестактность.

– Простите, я не хотел вас обидеть…

– Знаю, что не хотели, – сказала она, и ледяной взгляд исчез. – Если вы покажете мне пустую спальню, я сама обустроюсь на ночь.

На следующее утро они вместе позавтракали. Келли справилась, хорошо ли Хайд спал и не возобновились ли боли при пробуждении. Он ответил, что отлично выспался и проснулся отдохнувшим. За столом чувствовалась неловкость из-за того, что Келли провела ночь в доме холостяка без прислуги, но возникло между ними и что-то еще, некий новый уровень близости, о котором не говорилось вслух. А Хайд к тому же наслаждался внезапной переменой в череде своих одиноких будней.

– Полагаю, вы считаете меня достаточно здоровым, чтобы я мог вернуться к работе? – спросил капитан после завтрака.

– При условии, что вы не доведете себя до