— Все, решено. Сегодня переночуй у кого-нибудь, кто вне подозрений. А завтра Ахмед вывезет тебя из города.

Мадина молча кивнула головой. Уезжать, так уезжать.

А несколько часов спустя лопнула последняя ниточка, связывавшая Мадину с родным городом.

Ночью умер отец. Во сне. Но смерть его не была легкой. И на лице покойника застыла не безмятежность человека, спокойно и достойно завершившего свои земные дела, а горечь и недоумение.

Ведено

— Где она сейчас?

— У наших людей в Сержень-Юрте.

— Так ты говоришь, она не хочет жить? И просит, чтобы Аллах побыстрей забрал ее к себе? А насколько серьезны ее слова? Может быть, это лишь причитания слабой женщины? — Аль-Макаар не столько сомневался сам, сколько проверял уверенность Ахмеда.

— Нет. Она умрет с радостью и так, как нам нужно, — ответил Ахмед, показав, что понимает скрытый подтекст заданных ему вопросов.

— Ну, хорошо. Молодец. Продолжай работу с ней.

Аль-Макаар опустил руку в боковой карман турецкой камуфлированной куртки и извлек на свет перехваченную резинкой пачку долларов.

Ахмед улыбнулся в ответ на похвалу. Но тут же радость на его лице сменилась недоумением: что-то тонковата была эта пачка… Стоило столько раз рисковать шкурой, пробираясь сюда из Грозного: где обходными путями, а где и через федеральные блокпосты; где с помощью липовых документов, а где и оплачивая сговорчивость служивых. А ведь еще предстоит обратный путь!

Аль-Макаар немного потянул время, наслаждаясь его обидой и разочарованием. Не выдержав, рассмеялся:

— Что, мало? Не переживай. Я свои обещания помню. Но остальное получишь, когда твои слова об этой женщине подтвердятся делом.

Хотя в душе Ахмед, конечно, был очень зол, но он только молча пожал плечами. Что поделаешь? Неглупое решение. Он бы и сам так поступил. Деньги экономятся и в том случае, если подобранная кандидатура не выполнит свое предназначение, и если тот, кто ее подобрал, сам уйдет в мир иной до окончательного расчета.

— Ее отправку в горы в тренировочный лагерь организуешь сам. Твой прямой интерес — все сделать, как надо. А через два дня поедешь в Ростов. Нужно проконтролировать ход одной важной операции. Детали сообщу перед выездом. После этого разрешаю три дня отдохнуть. Только не в самом Ростове и не в Москве. И лучше вообще не в России. Если все пройдет удачно, в больших городах ни одному кавказцу нельзя будет шага ступить без проверок. (Ахмед понимающе кивнул головой.) В Азербайджан поезжай, в Грузию или еще куда-нибудь. Особо не увлекайся, лишнее внимание тебе не нужно. Но повеселись от души. Пока молод, надо радоваться жизни. Это тебе — командировочные, — и Аль-Макаар бросил на колени Ахмеда еще одну небольшую пачку зеленых купюр.

Тот весело оскалил зубы в ответ:

— В раю, конечно, хорошо… Но лучше сначала как следует повеселиться здесь!

— Думай, что говоришь! Скажешь такое при наших друзьях из Талибана, они тебе быстро напомнят, что «…тем, которые не веруют в жизнь будущую, Мы уготовили мучительное наказание»{Коран, сура 17. Перенес ночью 11(10)}.

Араб строго нахмурил брови. Но в душе он снова улыбнулся. Этот исполнительный, изобретательный, умный и циничный парень почти слово в слово сказал то, что когда-то юный Аль-Макаар брякнул в присутствии своего наставника. Но ему тогда досталось гораздо сильнее. Старый шейх, свирепый фанатик борьбы с неверными сам свято верил в то, что вещал своим ученикам и последователям. Или очень талантливо играл свою роль. Во всяком случае, подобных вольностей не спускал. Были случаи, когда люди и головой платили за неосторожное слово. И Аль-Макаар надолго попал в немилость. Если бы не огромные масштабы их разросшегося движения, не острая нехватка подготовленных кадров, долго бы ему еще пришлось отираться в организации на третьих ролях. Хотя работу в Чечне он сначала воспринимал тоже как своеобразную ссылку. Опасности на каждом шагу, а отдача для себя лично — мизерная. Но на все воля Аллаха! Умный человек всегда сумеет найти применение своей голове. И такие, как Ахмед, становятся не только его помощниками в борьбе с неверными. Это — его личная гвардия. Преданная не из фанатизма, а из трезвого расчета, что всегда надежней. Он кропотливо, изо дня в день подбирает себе таких людей. Подбирает и фанатиков, озлобленных, пропитанных ожесточением, внушаемых, готовых не только убивать, но и быть убитыми. Таких здесь много. Война порождает их каждый день. Их легко с помощью подготовленных и обученных командиров, таких же умных и расчетливых, как Ахмед, нацелить на выполнение любой задачи. И настанет день, когда он, Аль-Макаар, не будет нуждаться в мелочной опеке многочисленных посредников и стоящих над ним руководителей. У него будет своя организация, мощная и опасная. Настолько мощная и опасная, что великие мира сего, под прикрытием знамен ислама направляющие миллионы долларов на укрепление и расширение своего личного влияния, сами станут зависеть от него. Вот тогда-то у него появятся настоящие деньги. И его собственная доля настоящей власти…

Собрята приехали с переговоров. Конечно, переговоры не они вели. Они второй день переговорщиков охраняют. И наших, и чеченских, то есть дудаевских.

Вчера злые, как черти, в комендатуру вернулись. Говорят, что таких унижений натерпелись! Боевики, которые свою делегацию охраняют, ведут себя нагло, беспредельно, задираются. Чуть что — затворами лязгают и лезут буром в драчку. Собрята тоже разъярились и готовы были хоть в рукопашную схлестнуться, показать, что в России тоже дерзких бойцов хватает. Но наши переговорщики бегают вокруг и только кудахчут: «Проявляйте выдержку, не поддавайтесь на провокации!» Как будто не мы боевиков в горах плющим, а они нас. И будто нам эти переговоры нужней, чем раздолбленным и сдающим позицию за

позицией дудаевцам.

И сегодня снова братишки мрачные, не в духе. Змей к ним на минутку по пути заглянул.

— Ну что, Серёга? Как поработали? Какие новости?

— Говно — новости!

— А что такое?

— Новое перемирие объявили. До окончания переговоров — мораторий на ведение огня.

— Ну что тут удивительного? Значит, опять у духов дух кончается. Им теперь перекурить надо, перегруппироваться…

— Смешного мало. Ну, о чем они там, наверху, думают, а? Неужели, действительно, верят, что Дудаев будет честные переговоры вести, о чем-то серьезном договариваться? Неужели в Кремле одни идиоты сидят?

— Боюсь, Серёга, что дело тут не в глупости…

— А может быть, в самом деле, о чем-нибудь договорятся? Ну, сколько можно кровь лить? Им ведь тоже будь здоров достается? — один из собровцев, который сегодня оставался в комендатуре, в разговор встрял.

Посмотрел на него командир тяжело.

— Ты Масхадова знаешь? Который чеченскую делегацию возглавляет? Худощавый такой, ушастый.