— Хорошо, — легко согласился детектив. Ане было трудно просто взять и раскрыть правду, и, если догадка Фокса была верной, он прекрасно понимал, почему. — Ты не с планеты Русь, причём, совсем не отсюда.

— Это так очевидно?

— Полное отсутствие местного языкового профиля. И в начале нашего знакомства ты сказала «эти русские слишком щедрые». Так что да, очевидно. Ты не случайная туристка: слишком хорошо знаешь Русь, её нравы и уклад, я специально спрашивал и проверял. Ты прилетаешь сюда не впервые, у тебя здесь дом, и судя по тому, как ты о нём говорила, это твой собственный дом. А дом на курортной планете-заповеднике стоит недёшево.

Девушка внимательно смотрел на детектива, её волосы начали принимать оранжевый оттенок, который медленно становился живее и ярче. Какую эмоцию означает оранжевый? Ане нравится, когда Фокс разгадывает её?

— Но твой статус выше, чем у просто богатой туристки. Ты легко получила доверие и заказы двух высоких семей. Моё имя на Руси неизвестно и не обладает нужным авторитетом, значит, хватило твоего. И родовые печати Поэтичей и Прозаевых нам выдали так запросто именно потому, что у тебя самой достаточно высокий статус. Ты аристократка, Ана.

Волосы девушки горели оранжевым и одновременно розовым, щёки рдели. Волнение и стыд?

— Но всё это второстепенно. Главное — чувство вины.

Ана опустила глаза.

— Ты считаешь себя виноватой в смерти Ромы и Юли — как будто могла этому помешать. Словно ты могла одолеть защитные поля высоких родов, растащить их до того, как они коснулись друг друга.

— Если бы я вам поверила! А я не поверила. И Романова не поверила, поэтому они и погибли… — Ана сморщилась, не в силах посмотреть на Одиссея, — Такие хорошие и несчастные!

Она закрыла глаза, по щекам скатились две крупные слезы. Но её волосы не стали пепельными и бесцветными, они остались розовые и алые: волнение внутри Аны было сильнее, чем горе и вина.

— Всё это время ты проверяла меня, — сказал Фокс, — хотела увидеть, что мой метод работает. И убедиться, что мне можно доверять.

Взгляд Аны был пронзительный, с затаённым ожиданием.

— А я могу вам доверять, Одиссей Фокс? Я могу доверить вам свою жизнь?

Одиссей испытал противоречивые чувства: ему хотелось ответить Ане серьёзно, ведь её вопрос был предельно серьёзен. Но в то же время ему хотелось любоваться Аной, она была юная, искренняя — к такой девушке сложно не относиться покровительственно. Но это неправильно. Ана ему очень нравилась, и это сбивало с толку: Фокс давным-давно не чувствовал ничего подобного, словно был уже стариком, а сейчас внезапно помолодел. Но ведь он не помолодел.

— Ты до сих пор сомневаешься и во мне, и в моём методе, — сказал он, — принцесса.

Тёмные глаза блеснули, в волосах появились гордые солнечные пряди.

— Забавно: мой метод подсказывает, что ты пришла ко мне из-за моего метода. Ты где-то узнала о нарративном мифотворчестве и нашла меня. Потому что нечто в твоей жизни, Ана, перекликается с тем, как я расследую.

Девушка подалась вперёд и, глядя Фоксу в глаза, спросила:

— Жизнь даёт нам Знаки, так, босс?

— Да.

— Не все замечают их, не все в них верят. И почти никто не умеет их правильно понимать.

— Да.

— Я вижу их. Знаки.

— Какие, расскажи.

— Последние пять витков я повсюду встречаю знамения смерти. Ко мне пришёл старый, умирающий лис; он подошёл без опаски, будто давно меня знает, положил голову мне на колени и умер в моих руках. Я выбирала по картинкам в глупой игре «Кем ты станешь», и выбрала троих незнакомых существ из разных уголков галактики. Все трое оказались жертвами убийств. Я гадала на симво-листах и вытянула «Смерть». Я наугад открыла книгу Звездных Писаний и ткнулась пальцем в «Созданные из звёздной пыли, в неё же и обратитесь». Я видела облако в виде черепа, и только когда я указала на него, череп заметили остальные, но почти сразу же после этого он поменял форму. Мне понравилась песня таллийцев, музыка ветра, я заслушивалась ей целую неделю, пока не узнала перевод. Оказалось, что это погребальный гимн.

— Достаточно, — сказал Одиссей, — более чем достаточно. Вселенная кричит тебе в лицо. По-твоему, что означают эти знаки?

— Что я скоро умру. Что кто-то убьёт меня.

— И ты сказала об этом близким. Но, как представители очень развитой цивилизации, они не верят в Знаки. И никто не принял твой страх всерьёз.

— О, они приняли. Мои слова нельзя не принять всерьёз, даже если я несу самую идиотскую чушь на свете. Ведь я, как вы сказали, принцесса. Но те, кто меня защищают, слишком могущественны, чтобы поверить в реальную угрозу. Они слишком сильны, чтобы чего-то бояться. Младший Совет изучил все сферы и не нашёл «никаких причин для беспокойства». Меня всё равно окружили защитой, через которую не прорвётся ни армия, ни пылинка — но я не могла в ней дышать. И я вырвалась. Сбежала.

— Ты всегда видела знаки?

— Да, но в детстве это казалось просто игрой. В детстве они были светлые, о том, что мир полон чудес. А недавно… всё поменялось.

— После чего?

— После того, как мне встретился старый, умирающий лис.

— Посмотри на меня. Ты видишь?

— Вижу? Что вижу?.. Этот странный чёрный глаз?

Она видела наследие сайн. Одиссей вспомнил слова отца о матери.

— Я металась, пытаясь понять, что же всё это значит. Но не нашла ответа. А недавно узнала, что где-то во вселенной есть другой такой же сумасшедший, — сказала Ана, и её волосы светились нежностью и надеждой. — Который верит в Знаки и может придумать преступление, чтобы раскрыть его. Я сразу поняла, что он может меня спасти. И задумала: если это судьба, если жизнь подаёт мне Знак, то нам суждено встретиться. Через три дня вы прилетели на планету Русь. На мою планету.

— И ты решила поручить мне дело, посмотреть, как я работаю и понять, могу ли я на самом деле помочь.

— Да.

— И что ты теперь думаешь?

— Теперь, после Юли и Ромы… после того, как даже я вам не поверила, а вы оказались правы. Когда, не зная всех фактов, вы всё равно предвидели угрозу… Я думаю, что вся королевская конница и вся королевская рать не могут меня спасти. Только вы можете.

Девушка смущённо помолчала и добавила:

— Даже не думаю, а уверена.

— Почему? — спросил Фокс, зачарованный её речью. Он уже знал ответ, но хотел услышать его от самой Аны.

— Потому что ваше имя Одиссей. А моё — Афина.