Не успели еще несметные полчища царя царей дойти до Атрпатакана, как уже всю Армению охватил ужас. Шапух обрушился, как бурный поток, все заливающий и уничтожающий на своем пути. Многие из армянских нахараров в страхе побросали свои семьи, оставили крепости и бежали в другие страны. Оставшиеся же укрепились в неприступных горах.

Восточная часть Армении, прилегающая к Персии, была совершенно открыта для персов. Всюду, где проходил Шапух, он оставлял после себя груды развалин, печальную пустыню, голую землю. Города и посады он предавал огню, жителей, не успевших бежать, забирал в плен. Путь ему указывали Меружан Арцруни и Ваган Мамиконян.

Шапух вошел в Багревандскую область и громадным лагерем расположился возле развалин Зарехавана, разрушенного его авангардом.

Сюда пришел он с целью захватить царицу армянскую Парандзем, которая со своим войском находилась в Шахапиване, в нагорье Цахканц – месте летнего пребывания царей. Но еще до прибытия Шапуха царица Парандзем с одиннадцатьютысячным войском поспешила удалиться в хорошо защищенную крепость Артагерс, в ущелье Аракса.

Было утро – печальный канун того дня, когда Шапух начал осаду крепости Артагерс. В этот день по его приказу совершились действия, недостойные царя и вообще человека.

Тиха и печальна была в это утро Арацани, точно ей не хотелось видеть картины тех нечеловеческих зверств, которые должны были совершиться на ее берегах.

По одну сторону реки, на зеленом склоне горы Нпат, живописно выстроились царские палатки лазоревого цвета, одна другой наряднее. Цвет палаток красиво сочетался с горной зеленью. Тут же поместился гарем, который, согласно обычаю, всегда сопровождал персидских царей во время их долгих походов. Но палатки для женщин не были видны: с четырех сторон их загораживала высокая стена из плотного полотна, напоминающая белую ограду.

На прекрасной долине прибрежья широко раскинулся огромный персидский лагерь. Там были расставлены палатки воинов и полководцев. Разноцветные знамена, особые для каждого полка, развевались в воздухе.

На конусообразной вершине царского шатра сверкал шар, на котором было изображено солнце с золотыми лучами, отлитый из чистого золота, – священная эмблема персов. Внутри шатра сидел Шапух на четырехугольной тахте из слоновой кости, украшенной красивой резьбой. В то утро на нем была одежда цвета крови: признак того, что ему предстояло кровавое дело. На голове – великолепная корона с царскими атрибутами; золотой султан, обвязанный жемчужными нитками, сверкал, как луч солнца. На груди, начиная от плеча, украшения из драгоценных камней, доходившие до пояса, тоже унизанного драгоценностями. Рукава выше локтей скреплялись золотыми браслетами. В ушах висели тяжелые золотые серьги. Через правое плечо талисман с таинственными иероглифами, усеянный крупными драгоценными каменьями, наискось пересекал грудь; концы его соединялись под левым рукавом. Персидские маги изощрили все свое искусство и знание, чтобы наделить талисман волшебной силой.

Шапух сидел на тахте поджав ноги. Вместо жезла он держал тяжелую железную булаву с шарообразным наконечником, лежавшую на коленях. Сзади главный оруженосец двора держал царскую саблю.

Справа от Шапуха находился Меружан Арцруни, слева Ваган Мамиконян, отец Самвела; оба его зятя были в полном вооружении.

Перед шатром по обе стороны входа выстроились рядами главные полководцы царя, вельможи и придворные: все молчали, с благоговением ожидая приказа Шапуха.

Шапух был среднего роста. Коротко остриженная черная борода, осыпанная золотой пылью, обрамляла его смуглое лицо с большими живыми глазами, выражавшими беспощадность и жестокость.

Долина, где находился Шапух, была священна для армян как древнейшая колыбель религий и культов и была связана с незабываемым для них прошлым. На заветном берегу Арацани возвышалась величественная гора Нпат – армянский священный Синай, в пещерах которой некогда скрывался от врагов и опочил Григорий Просветитель. А теперь в этой долине – бывшей колыбели христианства расположился лагерь персидского царя – врага христианства.

Шапух молчал, возбужденный взгляд его был устремлен на великолепный монастырь, стоявший на склонах Нпат. Прекрасный монастырь высотою своих куполов точно соперничал с окружающими горами.

– Что это за монастырь? – спросил он у Меружана Арцруни.

– Монастырь святого Иоанна, великий царь, – ответил Меружан, и добавил: – На этом месте стояла прежде древнейшая из святынь Армении – Багаван, в которой находилось богатое капище «ванатура» – гостеприимного Арамазда. Каждый прохожий, каждый чужестранец пользовался радушным приемом и ночным отдыхом в его бесчисленных покоях. Здесь ежегодно в начале месяца Навасарда армяне торжественно отмечали «аман ор» – новогодний праздник. На торжествах присутствовал царь Армении со всеми нахарарами. Благословляли созревшие плоды и посвящали их богу гостеприимства. Здесь поддерживался вечный небесный огонь Ормузда, и множество жрецов служило у священного алтаря.

Выражение лица Шапуха стало мрачным при мысли о том, что все это, так соответствовавшее персидскому культу, ныне не существовало, и теперь на этом месте высился священный храм христиан.

– Кто же разрушил это капище?

– Первосвященник Армении Григор, которого, по неразумию, прозвали Просветителем Армении, – ответил Меружан.

– Это тот, который отвратил армян от света маздеизма и ввел их в христианское заблуждение?

– Да, великий царь! Это произошло тогда, когда он вот в этой самой реке, что течет перед нами, крестил царя Армении Трдата со всеми его нахарарами. Армяне до сих пор верят, что во время крещения на небе появился столб света, на вершине которого сиял знак креста. Он оставался над рекою до тех пор, пока не закончился обряд.

При последних словах Меружана по лицу Шапуха пробежала злая усмешка.

– Монастырь этот следует разрушить, – сказал он, – и как прежде, так и ныне, на его месте должно пылать священное пламя Ормузда.

– Воля царя царей уже исполнена, – горделиво ответил Меружан. – Там уже построено капище и горит священный огонь. Вчера я приказал принести пленных и заставил их поклониться огню. Некоторые согласились, другие же упрямо отказываются. Как прикажет царь царей поступить с заблудшими?

– Покарать всех без пощады! Пусть это послужит примером для других! – воскликнул Шапух, и большие глаза его зажглись неумолимой злобой. – От востока до запада должна царить вера маздеизма, и всякий, кто будет противиться ей, должен понести тягчайшее наказание.

– Такое именно и сделано распоряжение, великий государь! Сейчас начнется карательный обряд.

На равнине возле реки нетерпеливо ожидали стада обученных слонов. Вожатые старались раздразнить их как можно сильнее, и поэтому громадные животные страшно ревели. Пленные, отказавшиеся поклоняться огню, были выстроены в ряд на площади. Молчаливо, с грустными лицами ожидали они своих последних роковых минут. Но в их предсмертном томлении чувствовалось гордое сознание исполненного долга.