Склон был крутой – глина, камни, сочившаяся вода. Он понял, что добрался до верха, когда ударился головой о древесный корень. Он перевалился через край и, шатаясь, поднялся на ноги. Темнота стояла абсолютная, но что-то насторожило его. Он пригнулся. Над головой свистнул клинок. Он выхватил меч и ткнул в темноту. Он ощутил неприятно мягкий удар, услышал крик и понял, что пролил чью-то кровь. Он быстро отступил за древесный ствол и стоял, беспомощно оглядываясь и прислушиваясь. Его жертва всхлипывала и бормотала молитвы где-то на земле.

Снова какое-то шестое чувство подсказало Злаборибу о движении рядом, и он сделал мечом выпад в темноту. Теперь он был настоящим бойцом, убийцей. Рядом с собой и за спиной он слышал шаги своих людей.

– Берегись! – крикнул он, вслепую отбивая удар. Его лезвие с лязгом столкнулось с чужим. Он резко пригнулся и ударил еще – на уровне колен. Человек вскрикнул и с треском упал в кусты.

Отличить своего от чужого можно было по голосу – окликнуть, и если тот отвечал с незнакомым выговором, убить его. Ну а если он просто пытается убить тебя, ответа можно и не ждать. Впрочем, сопротивление оказалось на удивление слабым и вскоре было сломлено окончательно.

Овладев плацдармом на лесистом берегу и закрепившись на нем, Злабориб захватил с собой небольшой отряд и отправился на встречу с Колганом.

Они поспели как раз в самый тяжелый для джоалийцев момент. Там тоже произошла стычка в подлеске, и снова обороняющиеся бежали. Вскоре нагианцы втягивали джоалийцев наверх и закрепляли канаты для тех, кто поднимался следом. Самого Колгана не было видно.

Злабориб вернулся к своей колонне и был сильно раздосадован, увидев в боевых порядках меньше сотни воинов. Он выждал немного, не предпримут ли лемодианцы контратаки. Ничего не произошло; лес молчал. Он спустился к реке. Войско переправлялось, но такими темпами это заняло бы, казалось, несколько дней. Он перебрался обратно на северный берег – это путешествие оказалось еще страшнее первого, так как ему то и дело приходилось расходиться с ползущим навстречу человеком, державшимся за тот же канат или камень.

Он обратился к воинам, толпившимся на берегу. Он заверил их, что их товарищи переправились благополучно и не нашли смерть в пучине. Он приказал навести еще канаты – новые дороги через каменистый лабиринт.

С трудом одолевая дождь гальки и грязи, он вскарабкался обратно на северный утес и каким-то образом даже одолел веревочную лестницу, поднимающуюся на городскую стену.

– Шевелитесь быстрее! – командовал он. – Живее!

Он отправился на поиски Д’варда и обнаружил его, наблюдавшего за обороной ворот, – лемодианцы сообразили, что происходит. Правда, даже после этого они атаковали как-то странно вяло, вполсилы.

Злабориб доложил, Д’вард выслушал и приказал ему возвращаться на южный берег. Он пустился через реку в третий раз. И с облегчением увидел, что исход из города набирает скорость.

Лун на небе не было. К полуночи дождь превратился в ливень, сделав темноту абсолютной. Несомненно, множество людей нашли смерть от рук своих же товарищей, когда канат или настил не выдерживал, и слишком много солдат боролись за место на одном и том же пятачке. Сотни утонули, замерзли или погибли, разбившись о камни.

На рассвете Злабориб обнаружил, что командует армией, собравшейся в садах на южном берегу. Колган сорвался с утеса, сломав при этом плечо. Его, перекошенного от боли, несли на носилках. Река была усеяна мертвыми, а берег – ранеными.

Продолжал идти проливной дождь. Река поднималась на глазах. Лемод снова находился в руках своих законных владельцев; в нескольких местах горели пожары, зажженные, чтобы задержать их возвращение. Признаков преследования все не было. Хвала богам!

Дош Вестовой объявился в самом начале серого дня в сопровождении юноши, со второго взгляда оказавшегося Исиан в мужской одежде. При виде ее посинелых губ Злабориб спохватился и дал команду разжечь костры. Два лагеря слились в один, и он выставил охрану по периметру – целый частокол людей. Лемодианцы все не нападали и даже отказались от партизанщины. Почему?

Все с ног до головы измазались в глине. Половина уцелевших или хромала, или слепо уставилась взглядом в пространство в полнейшем шоке. Какой-то костлявый юнец не мог идти сам, и его тащили под руки двое друзей. Он отцепился от них и встал, поджав одну ногу и цепляясь за ветку.

– Сколько? – рявкнул он, и до Злабориба дошло, что у парня синие глаза.

– Потери? Кажется, четыре или пять сотен.

Грязное пугало вздрогнуло и пошатнулось.

– Сопротивление?

– Почти не было. Сколько ваших осталось там?

– Чертовски мало, – сказал Д’вард. – Сколько не могут ходить?

Злабориб пожал плечами:

– Там, на пляже, еще по меньшей мере полсотни. Здесь… Не знаю. Еще пятьдесят?

Освободитель застонал и провел рукой по лицу. Оно осталось почти таким же грязным.

– С вами все в порядке?

– Немного устал. А вы, господин?

Усмешка. Еще один стон.

– Ногу подвернул, только и всего. – Освободитель опустил больную ногу на землю и оскалился. – Мой первый бой, – пробормотал он.

Злабориб увидел слезы на его глазах и ощутил странный приступ сочувствия. Как и он, Д’вард не был прирожденным солдатом и не зачерствел душой от ответственности за жизни подчиненных. Большинство вождей на его месте сияли бы от счастья, ликуя по поводу блестяще осуществленного бегства из-под самого носа противника. Вот уже второй раз Д’вард осуществлял головокружительную перестановку сил; второй раз заставлял гениальное руководство армией казаться детской игрой, и все, что его заботит, – это цена.

– Река взяла свою долю жертв, но все же это не та резня, какую учинили бы таргианцы.

– Мы еще должны постараться, чтобы они не получили такого шанса. – Д’вард устало опустился на землю. – Созови сотников. – Подошла Исиан и опустилась рядом с ним на колени. Она попыталась вытереть ему лицо влажной тряпкой, но он раздраженно отмахнулся от нее.

Вскоре собрались командиры – оборванные, обессилевшие, едва половина тех, кому полагалось бы быть здесь. Д’вард назначил временных заместителей и послал за ними – на нормальные выборы нет времени, сказал он. Казалось, он помнил имя и способности каждого солдата, будь то нагианец или джоалиец.

Так и не вставая из грязи, опершись спиной о дерево, он обрисовал ту картину, которая уже была понятна всем, но мысль о которой пока гнали прочь. Они избежали одной западни, но могут оказаться в другой, более опасной. Таргианцы могут переправиться обратно на южный берег и попытаться перехватить их, прежде чем они достигнут перевала. Или они направятся на запад к Толфорду и перекроют дорогу обратно в Нагвейл. В самом Таргленде наверняка еще больше вооруженных людей. Расплата только откладывалась.

– А теперь мы должны выступать, – сказал он. – Всем, кто не может идти, придется остаться. Стройтесь.