— Я не верю, что ты военный, — сказал Черч. — Солдат учат быть жесткими, стойкими. Я вижу по твоему лицу, по мягкой коже рук, что ты не сможешь выдержать пытку. Мы применяем химические препараты и жестокие методы. У нас начинают говорить все. Все без исключения. Есть приемы, которых и мне не вынести, а я отнюдь не неженка. Вот командир отряда, — он указал на меня легким жестом, — закаленный в боях воин. Ты видел сегодня, как он сражается. Он привык проливать чужую кровь. Но даже он сломается, если дело дойдет до настоящей пытки.

— Я… я… не могу! — произнес иранец так сипло, словно у него в горле застряли острые камни.

— Нет, можешь. И будешь. Никто не в силах вытерпеть наши средства воздействия. Ученые постарались на славу. Я изучал пытку и понял, в чем ее волшебство. Единственное, что тебе остается, — работать на нас, чтобы помочь нам победить эту заразу.

— Мои дети…

— Слушай, — произнес Черч с напором, — и смотри на меня. Если ты выдашь мне информацию прямо сейчас, я отправлю отряд отыскать и защитить их. Если откажешься говорить, из тебя все равно вытрясут все, но я лично прослежу, чтобы каждый, кто упомянет твое имя, был найден и уничтожен, чтобы даже памяти о тебе и твоей семье не осталось на свете.

У меня по спине прошел холодок, и мне захотелось оказаться как можно дальше от этого страшного человека. Даже если Черч пудрил парню мозги, он делал это чертовски хорошо. Во всяком случае, меня он сумел впечатлить.

Пленный колебался… и в итоге выдавил:

— Обещай, что мои дети будут спасены. Когда я узнаю, что они в безопасности, у американцев, тогда…

Лицо Черча стало ледяным, а его взгляд заставил иранца замолкнуть на полуслове.

— Ты плохо понял меня, мой друг. Прежде всего мне нужна информация. Каждая потраченная тобой впустую секунда укорачивает жизнь твоим детям. Скоро, очень скоро твой хозяин поймет, что ты захвачен в плен, и церемониться с ними не будет. Ты хочешь их смерти?

— Нет! Во имя Аллаха, нет!

— Так спаси их! Стань героем для них и для всего мира. Говори! Говори сейчас. — Он выдержал паузу, после чего повторил с нажимом: — Сейчас.

Пленный закрыл глаза, и слезы покатились из-под сомкнутых век. Он уронил голову на грудь и несколько мгновений мотал ею из стороны в сторону.

— Меня зовут Алдин, — произнес он, и рыдание сотрясло его грудь. — Я расскажу тебе все, что знаю. Прошу, не дай моим детям умереть.

Крисфилд, Мэриленд.

Среда, 1 июля, 6.47

Когда допрос закончился, я ощущал себя грязным. Не то слово — настоящим куском дерьма. Я закрыл за собой дверь фургона и побрел прочь. Понятно, что Черча подхлестывают обстоятельства, но все же… Он там разливался на фарси о выродке, для которого не существует моральных преград, а далеко ли сам ушел…

— Джо! — услышал я свое имя, обернулся и увидел, как Руди спешит через стоянку. Он схватил меня за руку и потряс ее, затем отступил и всмотрелся в мое лицо. — Dios mio! Майор Кортленд рассказала мне, что произошло. Я… у меня нет слов, Джо. Как ты?

— Бывало и лучше, — признался я, но продолжить не успел — к нам бежал Гас Дитрих.

— Капитан Леджер, — запыхавшись, произнес он, — я собрал почти всех судебных экспертов, о которых шла речь. Оставшиеся прибудут к полудню. Джерри Спенсер уже на месте.

— Отлично, сержант, пусть все уберутся из здания. Передай Джерри, что я подойду через пару минут, прогуляюсь вместе с ним.

Дитрих улыбнулся.

— Детектив Спенсер, кажется, очень разозлился из-за того, что ты притащил его сюда, да еще в такую рань.

— Переживет. Особенно после того, как получит в свое распоряжение такой лакомый кусок.

— Мистер Черч запросил тент цирка шапито средних размеров, который будет служить временной лабораторией для судмедэкспертов. Его устанавливают на дальнем конце стоянки.

— Черч сумел раздобыть цирковой шатер за такое короткое время? — переспросил Руди.

Дитрих одарил его полной сочувствия улыбкой.

— У мистера Черча имеется друг в промышленности.

— С ума сойти, — произнес Руди, мотая головой.

— Да, Гас… — позвал я, когда Дитрих уже развернулся, чтобы уйти.

Я протянул ему руку.

— Спасибо, что спас нас там.

Он казался смущенным.

— Прости, что не смогли раньше.

— Поверь, время было самое подходящее.

Он пожал мою ладонь и быстро зашагал обратно. Мы с Руди смотрели ему вслед.

— Хороший парень, — сказал Санчес. — Мне вчера выпала возможность познакомиться с ним поближе, и я видел сегодня утром его в деле. Если в ОВН действительно пробрался крот, то это точно не он.

— Готов поклясться жизнью?

Руди подумал, затем кивнул.

— Рад это слышать.

Мы подошли к карточному столику, на котором стояли пластиковые контейнеры со льдом. Я пошарил внутри и вытащил бутылку зеленого чая для Руди и кока-колу для себя. Он шутливо чокнулся со мной.

— За жизнь.

— Аминь. Слушай, Руд, Черч только что закончил допрашивать пленного. — Я пересказал ему, что обещал Алдину Черч.

— Его родных будут спасать?

— Думаю, да. Я слышал, как Черч говорил по телефону, сомневаюсь, что это блеф.

— Что ж, надо радоваться.

— И больше тебе нечего сказать?! Побойся бога, Руди! Наш босс сам себя назвал чудовищем!

— Джо, ты устал, у тебя налицо признаки постсобытийного стресса, поэтому приказываю тебе как следует отдохнуть. Ты совершенно расстроен, потому что Черч угрожал семье этого человека, он занимался психологическими манипуляциями и…

— Гораздо хуже, Руд. Он разодрал парня на клочки.

— Физически?

— Нет, но…

— Значит, запугал пленного, вынудив к сотрудничеству. Ни физических пыток, ни тисков для пальцев, ни сексуального или религиозного унижения. — Он покачал головой. — Жаль, не довелось присутствовать на допросе.

Я уставился на него.

— Боже! Только не говори мне, что одобряешь Черча!

— Во всяком случае, искренне восхищаюсь. Посуди сам, ковбой, вот как бы ты получил ту же самую информацию? Сумел бы заставить пленного говорить, не применяя физического насилия? Нет, единственное, что тебя расстраивает, — ты не знаешь, блефовал ли Черч, угрожая его семье, или нет. Вы, солдаты и копы, любите жесткие формулировки. За последние сутки я столько раз слышат: «Уничтожить всех», и «Пусть Господь сам узнает своих», и полным-полно дерьмовых разговоров про то, как «мы оставляем вдов и разбитые сердца». По большому счету это может показаться правдой, но в основном подобная болтовня нужна для того, чтобы просто подбодрить актеров перед выходом. Если копнуть глубже, каждый из вас просто не способен отделить себя от реалий войны. Ты мог бы причинить Алдину боль, чтобы заставить его говорить, и даже искалечить парня на всю оставшуюся жизнь. Тебе самому было бы плохо, но на войне как на войне, в конечном счете пытка не сильно отличается от удара мечом или пинка по яйцам. Ты же болезненно среагировал на угрозу совершенно иного уровня. Да, Черч растоптал человека морально. Сломил его волю с помощью эмоций. Джо, несмотря на твои силу и крепость, ты не смог бы так поступить. И сам это знаешь. Тем не менее… Черч не дал пленнику ни одной пощечины.