— Я никак не могу содействовать подобному, — сказал он. — То, что он замыслил, — чернейшая государственная измена! Но моя жизнь у него в руках. Да помилует меня Господь.

Карета едва ползла, и внезапно внутрь вскочил оборванный нищий в кепке, надвинутой на глаза. Он сел рядом с премьер-министром.

— Сэр, это частный экипаж, — оскорбленно-растерянно сказал лорд Рассел.

Дерзкий нищий сдернул кепку. Это был мистер Слейд.

— Благодарение Небу! — вскричала я. — Я думала, что больше уже никогда вас не увижу! — Мне на глаза навернулись слезы, чувства, которые я подавляла в поездке с Хитчменом, вырвались наружу.

— Я следовал за вами всю дорогу от Корнуолла, — сказал мистер Слейд. — Вы ни на минуту не оставались одна.

Тон его был деловым и безразличным, но я сумела уловить, что он тоже рад меня видеть. Его присутствие вдохнуло в меня ощущение счастья и безопасности, пусть смертельная угроза Куана по-прежнему нависала надо мной. Неужели я когда-либо могла делить между ними свою верность?

Лорд Рассел поздоровался с мистером Слейдом без тени воодушевления. Он, очевидно, не забыл своей унизительной исповеди на балу.

— Куан уехал, — сказала я мистеру Слейду.

— Знаю. Мои люди обыскали дом, едва вы уехали с Хитчменом. — Мистер Слейд повернулся к лорду Расселу: — Вы обеспечили мисс Бронте ее новый пост?

— Да, — ответил лорд Рассел с ненавистью. — Я сейчас везу ее в Букингемский дворец. В час дня у нас аудиенция с королевой.

Я съежилась от потрясения. Столь недостойной этой чести я была! Только вообразить, что я буду представлена Ее Величеству при таких нестерпимых обстоятельствах!

— Как мы поступим?

— Мы должны рассказать королеве все, — сказал мистер Слейд.

Лорд Рассел испугался.

— Но, конечно же, не все!

— Тайну вашей связи с Куаном мы сохраним, — заверил его мистер Слейд. — Мы должны убедить королеву дозволить мисс Бронте оставаться у нее на службе, пока мы не установим агентов Куана и не арестуем их и его.

— Как вы собираетесь убедить Ее Величество? — спросил лорд Рассел, явно считая этот план заранее обреченным на неудачу.

— Именно это мы должны решить до того, как вы доставите мисс Бронте во дворец, — сказал мистер Слейд. — Думаю, ей следует прежде перекусить. Отвезите ее в клуб «Уоррик». Я встречу вас там.

Лорд Рассел покачал головой, будто заранее не веря, что любые наши действия могут принести плоды, но сказал только:

— Ну, хорошо.

Улицы стали свободнее, карета покатила быстрее. Мистер Слейд открыл дверцу.

— Куда вы? — спросила я, боясь расстаться с ним.

— Привести в готовность наши силы, — сказал мистер Слейд и выпрыгнул из кареты.

Лорд Рассел и я пообедали в отдельном кабинете за столиком, сервированным массивным серебром, тонким фарфором и накрытым белоснежной скатертью. Бархатные гардины закрывали окно, и горящие свечи создавали ощущение вечера. Мы уже кончили есть и сидели в угрюмом молчании, когда вошли мистер Слейд и лорд Анвин с незнакомым мне мужчиной лет шестидесяти, красивым, хорошо сложенным, с волнистыми седыми волосами и бодрой походкой. Лорд Рассел и я встали.

— Лорд Пальмерстон, — сухо сказал премьер-министр с чопорным поклоном и еле кивнул лорду Анвину, чья надменная физиономия насупилась от такого пренебрежения.

Лорд Пальмерстон поздоровался с холодной учтивостью, и мистер Слейд сказал:

— Мисс Бронте, могу я представить вам министра иностранных дел?

Я знала его имя. На этого человека была возложена обязанность блюсти отношения Англии с иностранными державами и защищать интересы Короны. Газеты восхваляли его дипломатический талант столь же безудержно, как критиковали его политику.

— Это большая честь, сэр, — сказала я почти с благоговением.

Он взял мою руку и изящно поднес ее к губам.

— Честь для меня!

В улыбке губы у него складывались бантиком, глаза блестели умом и вкусом к жизни. Голос его дышал учтивостью, и я ощутила всю силу его обаяния.

— Я имел удовольствие знавать вашего батюшку. Пат Бронте и я учились вместе в Кембридже.

— Да, я знаю.

Я вспомнила рассказы папы, как в 1804 году, когда Британия готовилась отразить вторжение армии Наполеона, формировались отряды волонтеров. Папу и других студентов муштровал Генри Темпл, назначенный их офицером. Папа гордился этой своей связью с человеком, который теперь был министром иностранных дел, но я никак не ожидала, что лорд Пальмерстон помнит папу.

— Когда вы увидите своего батюшку, прошу, передайте ему от меня привет с наилучшими пожеланиями, — сказал лорд Пальмерстон.

— Непременно, сэр! — Мне стало ясно, в какой мере его могучая память в сочетании с тонкой обходительностью содействовала его успехам в политике.

— Вы извините мою поспешность, но время дорого, — сказал лорд Пальмерстон, и за его шармом я различила несгибаемую целеустремленность. — Мистер Слейд изложил мне ситуацию, и мы согласились, что необходимо сделать. — Он ни словом не удостоил лорда Анвина, недовольно поджавшего губы. — Теперь я скажу вам, как я намерен представить дело Ее Величеству.

Его уверенность в себе была беспредельной. Я вообразила, как папа, юный кембриджский студент, марширует под командой юного лорда Пальмерстона. Теперь под его командой была я.

Непредсказуемость жизни поражает меня. Мое приключение уже унесло меня за пределы, каких я и представить себе не могла. Я проехала через Англию и переплыла море; я оказалась среди подонков общества, а затем среди богатых и могущественных; я совершила путешествие в свое прошлое. Разрываясь между двумя мужчинами, олицетворявшими противоположные полюса добра и зла, я совершала поступки, на которые считала себя неспособной, и участвовала в драмах, более бурных, чем любые в моих грезах. Но даже при этом я и вообразить не могла, что меня примет Victoria Regina,[12]Королева Англии.

Мы приехали в Букингемский дворец, чья серая громадина классической архитектуры высилась над улицей Молл, а тем самым — над Трафальгарской площадью и Вестминстером. Снаружи стояли часовые, гвардейцы в красных мундирах. Над крышей колыхался королевский штандарт, указывавший, что королева пребывает во дворце. Мистер Слейд, лорд Пальмерстон, лорд Рассел и лорд Анвин так быстро провели меня по дворцу, что у меня осталось лишь самое смутное впечатление от мраморных колонн, широкого вестибюля, величественной лестницы, от орд слуг, изобилия зеркал, резной мебели и позолоты повсюду. Все это показалось мне столь же вульгарным, как и великолепным. Ясно я помню только смрад скверных водостоков и застойных выгребных ям.

Королеве меня представили в ее гостиной. Она и ее супруг, принц-консорт, сидели на обтянутом парчой диване среди множества безделушек, портретов в золотых рамах и латунных клеток с любимыми птицами. На ковре с цветочным узором были разбросаны куклы и другие игрушки. Сквозь открытые окна с золотыми занавесами доносились крики и смех детей, играющих снаружи. Такая непринужденность удивила меня, хотя я и помнила, что нахожусь тут как прислуга, не достойная пышной церемонии представления ко двору. Трепещущая, неуклюжая, я не осмеливалась оторвать взгляд от пола, пока любопытство не возобладало над робостью.