гадая, что могла сказать по-другому, сожалея о выборах, которые сделала в прошедшие недели и месяцы.

Может, у нее все в порядке. В свои менее эгоистичные дни он даже надеялся, что она в порядке. Потому что он нет.

После той ужасной поездки он больше не заходил на сайт Лавиней даже в режиме невидимки. При взгляде на ее имя, ее аватарку его тошнота только усиливалась. Даже написание фанфика теперь вызывало слишком много воспоминаний: внимательные, жизнерадостные комментарии Бесс при вычитке, ликование Эйприл по поводу особенно непристойных историй, сообщество, которое он помогал создавать, а затем потерял.

После его ухода Эйприл не выложила ни одной истории на АО3. Он не знал, хватило бы у него духу прочитать, если бы выложила.

Такое впечатление, что источники радости и смысла в его жизни один за другим исчезали, и винить в этом приходилось только себя. Не удивительно, что у него ежедневно болела голова и скручивало живот.

Со своего места с высоты он наблюдал, как подошла ее очередь регистрироваться. Наблюдал, как у нее проверили документы и взяли кредитку. Наблюдал, как она взяла ключ-карту от номера и направилась к лифтам, где исчезла из зоны видимости.

Потом он потащился по коридорам к автомату со льдом, наполнил ведерко и пошел обратно, стараясь не вспоминать на каждом шагу, почему его жизнь стала такой холодной и трудной.

Однако, через несколько мгновений его жалкие, неослабевающие страдания побледнели перед лицом свежей катастрофы. На этот пришло одно-единственное ужасное электронное письмо.

– Так долго ходил за льдом? – спросил Алекс, когда дверь захлопнулась. – Ты лично отправился в Арктику и сам рубил лед?

Он по-прежнему сидел на кровати, сгорбившись над телефоном. И, очевидно, по-прежнему был решительно настроен заполнить каждую свободную минуту разговорами.

– Автомат на другом конце… – Маркус вздохнул. – Неважно. Извини, что так долго.

Быстрый взгляд на часы около кровати разбил все оставшиеся надежды на сон. У них осталось в лучшем случае десять минут отдыха перед тем, как они спустятся для первого запланированного выхода.

– Черт, – простонал Алекс. – У меня новое сообщение от Рона. Тема озаглавлена как «Неподобающее поведение и возможные последствия». Как будто я не знаю, какие ужасные вещи они могут…

Внезапно он заткнулся и свел брови. Маркус обеспокоенно наблюдал, как Алекс проматывает текст. Потом он вернулся к началу, видимо, перечитывая сообщение заново. Его дыхание стало быстрым и шумным, пока он не задышал совсем как бешеный бык, которого Рон и Эр Джей непонятно зачем вставили в четвертый сезон. Щеки пошли красными пятнами, что всегда было плохим знаком.

– Вот ублюдки! – прошептал он. – Жестокие ублюдки.

Алекс все равно рассказал бы ему, вероятно с неудобной громкостью, так что Маркус забрал у друга телефон и медленно, слово за словом прочитал сообщение сам.

Неприемлемая грубость по отношению к поклоннице, нарушение поведения, бла-бла-бла. Договорные обязательства, бла-бла-бла. Ничего неожиданного или неприятного, и ничего, что могло бы вызвать такую реакцию.

Алекс… Ох. Ох.

В конце сообщения Рон добавил менее юридическую формулировку.

«P.S. Полагаю, мы сами виноваты, что навязали тебе такую уродливую няньку. Скажи Лорен надевать на голову мешок, если придется, но не давай еq втянуть тебя в неприятности. Хотя это не скроет остальное, верно?»

В конце Рон добавил смеющегося до слез эмодзи.

Они также направили копию Лорен. И впрямь жестокие ублюдки.

Черт. Маркус должен это исправить или по крайней мере оттянуть время, не отдавая другу телефон, если это вообще возможно. До первого намеченного события с участием Алекса оставались считанные минуты, но в таком состоянии ему нельзя на сцену, и уж точно ему нельзя доверить отправить профессиональный, не разрушивший бы его карьеру ответ на такое будничное жестокое послание. Ему нужно время, чтобы остыть. Какие у них разумные варианты?

– Слушай, Алекс, давай прогуляемся перед…

– Некогда. – Алекс, все еще красный, поднялся на ноги, быстро обулся и подошел к двери номера. – Идем. Меня ждет сессия «вопрос-ответ». Можешь пока оставить телефон у себя.

Маркус убрал мобильный в карман джинсов, как можно ближе к паху, чтобы Алекс не мог его достать. Это… хорошо? Так почему легкость, с которой Алекс отказался от телефона, заставляла Маркуса только сильнее нервничать?

Они шли по бесконечным коридорам, Маркус улыбался фанатам и отказывался остановиться для селфи, ссылаясь на Алекса. Алекс же не проронил ни слова, что было совсем не характерно для него. Он смотрел прямо перед собой и решительно и целенаправленно шагал вперед.

Всего несколько минут назад, возвращаясь от автомата со льдом, Маркус подумывал посмотреть первые минуты сессии Алекса из-за кулис, а потом сбежать обратно в номер за долгожданной, заслуженной, бессознательной передышкой от своих страданий и бесконечной болтовни Алекса.

Он никуда не уйдет. Теперь, когда они дошли до отведенного Алексу зала, когда модератор и организатор конвента поприветствовали их с чрезмерной вежливостью. Теперь, когда их проводили за кулисы и показали на стулья, которыми ни один не воспользовался.

После минутного молчания Маркус попытался еще раз:

– Я знаю, ты злишься, но…

– Не переживай. – Голос друга звучал спокойно, хотя на его скулах по-прежнему пылали гневные пятна. – Все будет хорошо.

Почему-то это утешало и волновало одновременно. Когда модератор объявил Алекса, тот кивнул Маркусу и шагнул на сцену, как будто на боксерский ринг. Это… Маркус встал ближе к краю занавеса. Его лучший друг не сидел рядом с модератором, а расхаживал с микрофоном в руке. Улыбка, сверкающая в его редкой бороде, была шальной, едкой и знакомой. Обычно она предваряла какой-нибудь апокалипсис. Это очень, очень плохо.

Лорен выделили отдельное место в начале первого ряда, и она внимательно следила за Алексом, хмурясь еще больше обычного. Она сидела на самом краешке складного стула, словно приготовившись к… чему-то. Может быть, броситься перед ним или сдернуть его со сцены.

Однако вопреки ее очевидному беспокойству и собственным опасениям Маркуса сессия прошла нормально. Может, ответы Алекса были несколько резче, чем обычно, и румянец так полностью и не сошел с его лица, но он был очаровательным и умным, таким, каким продюсеры хотели видеть его на публике. По крайней мере до последнего вопроса сессии.

Женщина в третьем ряду явно нервничала до дрожи, но встала и все равно, запинаясь, спросила:

– Ч-что вы можете рассказать нам о последнем сезоне?

– Ваш вопрос про последний сезон, верно? Вы спрашиваете, могу ли я рассказать о нем? – Улыбка Алекса засияла еще ярче под сценическими огнями, и Маркус понял. Каким-то образом он все понял. – Спасибо за такой фантастический завершающий вопрос. С удовольствием отвечу.

Маркус