Стеклянным, без искорки сознания, взглядом Альери огляделась и поднялась на ноги.

Капитан «Леопарда» начал считать тех, кто уцелел.

Альери молча приблизилась к распростертому на траве Счастливчику. За ее спиной толпились эгерийцы.

Ронкадор наскоро пересчитал вышедших — не меньше четверти его людей осталось в проклятом храме. Пираты, впрочем, пострадали не меньше.

Тут, под ярким солнцем и синим небом — хоть вокруг и были руины города поклонников тьмы — было трудно поверить, что совсем недавно они воочию лицезрели кого-то из верховных дьяволов. Элл — да неужто это было?! Ронкадору в голову пришла спасительная мысль — он вспомнил слова святых отцов, что демоны ада лишены силы плотской, и лишь поражая разум жертвы заставляют видеть ее то, что им угодно.

Перед его мысленным взором тут же встало исполинское мерцающее тело и зеленое пламя, превращающее плоть людскую в ничто. И куда тогда, скажите на милость, подевались святой отец и чародейка да еще куча народу? Сами прыгнули в тот адский колодец? Конечно, пределы мощи бесовской ведомы лишь им самим да Творцу…

— Нам бы надо вознести молебен Отцу нашему небесному, — молвил белый, как камень, епископ, обращаясь к Ронкадору. — Но, думаю, Всевышний простит нас, если мы это сделаем по возвращении. А пока надо как можно скорее уходить отсюда. Полагаю, нам надо идти к реке, срубить плоты и спуститься вниз, к морю. Потому что… — В это время земля под ногами вздрогнула. — Потому что если рухнет перемычка между нами и озером, мы можем утонуть, как мыши в ведре.

Дальше был марш-бросок к реке, отчаянная работа саблями и мечами. Одни валили по счастливой случайности попавшиеся им бальзовые деревья, пока другие тесаками и кинжалами кромсали одежду на ремни и волокли из леса охапки лиан. Потом, отчаянно упираясь ногами во вздрагивающую время от времени землю, путешественники столкнули плоты в реку, чье течение становилось все более бурным буквально с каждой минутой, и поплыли.

Как они добрались до Коралловой бухты, никто толком не помнил. Но, видимо, Элл им помог, раз они потеряли лишь один, самый маленький плот, с коего даже успели спасти троих человек, у одного из которых хватило сил вытащить золотую чашу, украшенную скелетами, весом фунтов в десять.

И когда их плоты вышвырнуло на плес в каком-то кабельтове от морского берега, дон Ронкадор первый раз в жизни понял по-настоящему, что кто-то там, на небесах все же любит грешный род людской.

* * *

То же время. Ничьи Земли. Коралловая бухта.

— …Однажды пророк Альхиор и ученик его, праведный Светилий остановились на постоялом дворе. Вечером они решили посмотреть на закат солнечный, и Альхиор, чтоб лучше видеть, поднялся на лестницу. В это время к ним подошел сын хозяина и сказал: «Мудрые, а к нам недавно заходил путник вашей веры, рассказывавший о том, что обряды и почитание идолов суть удел низших духом, не понимающих Единого Творца… И отчего же, мудрые, вы творите обряды и кланяетесь изображениям?» — изумился отрок. «Посмотри, — ответствовал Альхиор, — я стою на лестнице, лишь на одной ее верхней ступеньке. Но одновременно я стою на всех ее ступенях, и на верхних, и на нижних. Выбей из этой лестницы нижние ступени, и я упаду»…

На шканцах собралась почти вся команда, слушая проповедь капеллана.

Проповеди читали на «Леопарде» нечасто. Да и теперь дон Нуньес приказал собраться не столько в надежде на помощь Творца, но лишь чтобы отвлечь команду от мыслей, написанных на лице любого матроса.

И падре Учоа вполне справлялся со своей задачей, блистая красноречием и находя нужные слова — недаром сам начинал матросом.

— В следующий день, — продолжил капеллан, — на торгу подошел к ним некий премудрый безбожник из числа учеников мудрецов урмосских, а по занятию — лекарь. И рек им, думая смутить: «Одни язычники ищут бога в каменных, деревянных и литых идолах, другие же — в солнце, и в громе, и в ветре, морях, реках и озерах, в небе и звездах. Вы же говорите: истинный Бог не там, истинный Бог — в сердце человека. Я лекарь, и взрезал немало человеческих тел, и сердец немало видел, и ваших единоверцев тоже. И не узрел там бога!» Так сказал он, думая смутить праведников. Светилий возмутился было, но рассмеялся пророк и вопросил хитреца нечестивого: «Скажи мне, познавший тайны тела человеческого, где гнездится ум людской — твой и мой, где родятся мысли и желания?» — «В голове, в мозгу», — ответствовал прегордый. «Но в бытность свою воином немало я повидал голов размозженных, иные и сам разбивал в сече жаркой, однако же почему-то ни единожды ума там не обнаруживал». Так сказал он и улыбнулся, на посох опираясь. А суемудрый, решив, что собирается пророк разбить его главу посохом сим, бежал прочь…

Матросы нервно рассмеялись, а да Нуньес вспомнил некстати, что в разных краях Святых Земель, как подсчитал еретик Мартинус, тридцать пять посохов Альхиора и еще великое множество щепок от него, «так что хватило бы отопить дворец Предстоятеля на всю зиму».

— В другой раз остановился Альхиор у некоего города, что на берегу Змеиного моря. И выползла тогда из моря злокозненная Ахайда, и обвила весь град своим телом, вреда не причиняя, но и не пуская никого. Собрались жрецы нечестивых лжебогов, и рекли: «Надо принести Змее в жертву сто девственниц, тогда де уйдет она и град губить не станет».

Пожалуй, тут преподобный Учоа дал маху, поскольку чуть не половина эгерийцев повернула головы в морской простор, словно страшась узреть там пресловутую змеюку.

Нуньес в отличие от них смотрел на берег, где над далекими скалами курились белесые клубы тумана или дыма. Сжав челюсти, подумал: знай он, что придется ему пережить вот эти часы, наверное, предпочел бы остаться в семинарии и до конца дней прозябать в заштатном монастыре.

Потому как, похоже, скоро ему предстоит сделать выбор — или погибнуть, пытаясь до последнего спасти дона Ронкадора и всех, кто ушел с ним, или спастись самому и спасти вверенный ему корабль и оставшихся на нем, лишив надежды на спасение тех, кто на берегу.

За прошедшие долгие часы было сделано все, что в их силах. Паруса держались на минимуме шкотов, так что развернуть их можно было за считанные минуты, вахтенные сидели кучками у мачт с ножами за поясом, чтобы по команде быстро взлететь на реи и перерезать шкоты, не тратя времени на развязывание узлов. Все, что можно было, давно было закреплено по-штормовому, принайтовано и проверено; люки задраены и тоже проверены. Адмиралтейские якоря были подняты, и «Леопард» стоял на боевых якорях — просверленных каменных глыбах, привязанных к канату. Чтобы сняться с них, достаточно было перерубить канат. Точно так же с трофейным галеоном их связывали лишь два каната.

За прошедшее время Аррано переговорил со всеми, кто хоть раз плавал через Бескрайний океан, и те сообщили все, что знали о цунами (то, что это будет цунами, подсказали несколько недавних подземных толчков — пусть слабых и мало ощущающихся тут, на море).

Сигналом о его приближении обычно становится уходящая от берега вода.