— Вот-вот, — с горечью замечает Холли, — точно так же и у людей дела обстоят.

Я пытаюсь понять, имел ли он в виду подслеповатую любовницу, обманувшую его, или что-то совсем другое, но меня отвлекает Мэтт Малверн, появившийся среди покупателей. Он о чем-то говорит и показывает на кобылку, стоящую на кругу, а приодетые в кожу материковые жители слушают и кивают, потому что Мэтт — сын владельца конюшни, а следовательно, кое в чем разбирается. Холли прослеживает за моим взглядом, и мгновение-другое мы стоим молча, плечом к плечу.

— О, с добрым утром! — восклицает Холли.

Когда я вижу, к кому он обращается, то радуюсь, что не успел высказать своего мнения о Мэтте.

Бенджамин Малверн стоит прямо позади нас.

— Мистер Холли, мистер Кендрик… — откликается Малверн. — Мистер Холли, надеюсь, вы уже нашли что-то интересное для вас?

И смотрит на меня.

Улыбка у Холли широкая, абсолютно американская; сверкают два ровных ряда белоснежных зубов.

— Бенджамин, на Тисби мне очень многое интересно!

— А в смысле четвероногих?

— Я бы посмотрел на Меттл и Финдебар, — заявляет Холли.

Несмотря на его недавние возражения, кличку Финдебар он произносит без малейшей запинки.

Малверн сообщает:

— Финдебар выдает только победителей, никак иначе.

У меня шевелятся губы, когда я слышу собственные слова, произносимые кем-то другим.

Холли кивает в мою сторону.

— Это я уже слышал. Но тогда почему вы ее продаете?

— Стареет понемногу.

— Ну, можно сказать, что с возрастом прибавляется ума, — пожимает плечами Холли. — Я имею в виду, уж вам ли не знать, ха-ха. Да, чудесная у вас страна, и люди чудесные. О, я вижу, уже все Малверны в сборе. Ваш Мэттью очень похож на своего отца.

Последние слова произносятся потому, что Мэтт Малверн уже оказывается достаточно близко, чтобы слышать нас, хотя и погружен в беседу с каким-то мужчиной; они обсуждают одну из кобылок. Думаю, Мэтт изо всех сил старается выглядеть полезным в моих глазах или в глазах отца. Но я слышу, что именно он говорит: ужасные глупости, — однако материковый житель кивает.

Малверн смотрит на Мэтта, и выражение его лица понять трудно, но это определенно не то, что можно было бы назвать гордостью.

— Должен признаться, — говорит Холли, — что просто зачарован вашим Шоном Кендриком. Он воистину ваша правая рука.

Взгляд Малверна быстро обращается ко мне, потом к Холли, брови приподнимаются.

— Я слышал, вы приложили все усилия к тому, чтобы сманить его к себе.

— Да, но его преданность просто бесконечна! — восклицает Холли. Его улыбка, обращенная ко мне, избыточно искренна. — И это, безусловно, разочаровало меня. Похоже, вы уж слишком хорошо с ним обращаетесь.

Мэтт, стоящий неподалеку, смотрит в мою сторону, его глаза прищуриваются, и я вижу, что он готов вмешаться в разговор.

— Мистер Кендрик уже почти десять лет с нами, — говорит Малверн. — С тех самых пор, как погиб его отец и я взял мальчика к себе.

— Одной этой фразой он мастерски рисует образ некоего осиротевшего малыша, сидящего за его кухонным столом, растущего бок о бок с Мэттом, восторженно принимающего милость быть одним из Малвернов.

— То есть практически он вам вроде сына, — кивает Холли. — Что ж, это многое объясняет. На всех ваших лошадях лежит отпечаток его руки? Сдается мне, что он по логике вещей должен быть наследником конюшен Малверна, если хотите знать мое мнение.

Бенджамин Малверн в этот момент смотрит на своего сына, а тот смотрит на него, но когда Холли произносит последние слова, глаза Малверна мгновенно перескакивают на меня, вырядившегося в парадный костюм, и он поджимает губы.

— Думаю, мистер Холли, во многих отношениях это действительно так. — Он снова смотрит на Мэтта и добавляет: — В очень многих отношениях.

Я совершенно не понимаю, что он хочет этим сказать. Я лишь думаю, что говорит он это только ради какой-то игры, затеянной с Холли. Или хочет, чтобы его слова услышал Мэтт… а Мэтт их безусловно слышит.

Мы с Холли переглядываемся, и я вижу, что он поражен не меньше, чем я.

— К сожалению, — продолжает Малверн, отворачиваясь от Мэтта, — наклонности и таланты не всегда передаются потомкам.

Он смотрит на меня, и я вдруг осознаю, что никогда ведь по-настоящему не понимал, что он думает, что скрыто в этих глубоко сидящих умных глазах. Я ничего не знаю о самом Малверне, я знаю только его лошадей да еще ту маленькую холодную квартирку над конюшней. Мне известно, что он владеет большей частью Тисби, но я не знаю, которой именно. Мне известно, что когда-то он был наездником, но теперь не скачет, и еще я знаю, что его сын — незаконный, но не в курсе, живет ли его мать и теперь на острове. Наконец, я знаю, что каждый год выигрываю для него бега и он забирает у меня девять десятых выигрыша, как забрал бы у любого наемного служащего.

Малверн говорит:

— Мистер Кендрик буквально родился в седле и умрет в нем же, но вряд ли это его качество можно закрепить в потомстве. У него редкий дар, он умеет заставить лошадь работать для него, но никогда не потребует от нее больше, чем она может дать. И если он посоветовал вам вложить деньги в Меттл или Финдебар, вы будете просто глупцом, не сделав этого. Хорошего вам дня, мистер Холли.

Малверн кивает Холли и быстро шагает прочь. После его ухода Холли что-то говорит мне, но я не слышу, потому что смотрю на Мэтта. На его лице отчетливо написаны ярость, недоверие, нежелание принять услышанное. В этот момент не имеет никакого значения то, что и он, и я сами сделали все возможное, чтобы получить такую оценку Малверна. Сейчас важно только то, что эти слова ранили Мэтта.

Я наблюдаю за тем, как взгляд Мэтта становится просто ужасающим по мере того, как он смотрит на меня. Что-то требовательное, бескомпромиссное разрывает сына Малверна изнутри. Он резко отворачивается и уходит к дому.

— Шон Кендрик, — окликает меня Холли. — И что ты обо всем этом думаешь?

— Что мне не стоит расслабляться, — отвечаю я.

Холли окидывает взглядом пространство, оставшееся за спиной Мэтта, и советует:

— Я бы на твоем месте покрепче запер дверь изнутри этим вечером.

Пак

Утром, до того как отправиться на утесы для тренировки и, может быть, чтобы увидеть Шона, я с Финном еду к Дори-Мод — Финн на своем велосипеде, я — на Дав. Дело в том, что Финн должен поработать для Дори-Мод, если получится, а я надеюсь, вопреки всему, вдруг Дори продала еще хоть пару моих чайников, так как у нас остался только один кусок масла, но нет хлеба, на который можно было бы его намазать, и нет муки, чтобы испечь хлеб.