Увидав хозяйку, незнакомец учтиво поднялся с диванчика и с легкой улыбкой произнес:

— Наше вам почтение, госпожа Грам! Не могли бы вы мне уделить немного внимания?

Малка неправильно истолковала намерения незнакомца. Она стыдливо зарделась и негромко произнесла:

— Это никак теперь невозможно. Сегодня должен муж прийти. Если только быстренько…

Незнакомец хмыкнул:

— Я не имею намерения посягать на честь его супруги. У меня к вам конфиденциальный разговор. Может, пройдем на свежий воздух?

Голос незнакомца звучал повелительно. Малка с рабской восторженностью глядела в холодные голубые глаза красавца.

— Конечно, конечно! У нас есть замечательный садик. Вишни, яблони…

Они оказались в запущенном, заросшем лопухами и чертополохом старом саду. Прошли мимо покосившегося дощатого туалета. Возле зарослей орешника стояла почерневшая от времени скамейка.

— Милости прошу, садитесь, сударыня!

Незнакомец пристально взглянул на Малку и сухим тоном спросил:

— Как вы, госпожа Грам, думаете: зачем я бросил свои многочисленные и важные дела в Петербурге и прикатил к вам?

У Малки шевельнулась страшная догадка, и она с трудом пролепетала:

— Не знаю, господин.

Незнакомец достал из бокового кармана листок бумаги и, заглядывая в него, начал перечислять:

— Семнадцатого апреля ваш муж провез через границу пятьдесят прокламаций, зашив их в полы пиджака. Вы, Малка, распарывали подкладку, доставая их, и потом сами же подкладку пришивали. Двадцать пятого апреля он нелегально перешел границу с Пруссией и на следующую ночь вернулся обратно с мешком, в котором лежало более полпуда динамита… Вы стали членами преступной партии.

Малка помертвела. И хотя господин продолжал называть разоблачающие подробности преступной деятельности Исаака и ее самой, она уже больше ничего не слыхала. В голове стучала мысль: «Вляпалась! Кого-то заловили. Может, Овсея? Наверное, нас предали. Как выкрутиться?»

Вдруг взгляд этой мужественной женщины упал на массивный камень, лежавший возле скамейки. «Шарахну мужика по чердаку, и сегодня же с Исааком скроемся за границей», — пронеслось молнией в голове.

Незнакомец, словно нарочно подбивая Малку на этот кровавый поступок, нагнетал атмосферу:

— Забыл представиться: Кондратий Федорович Усалов, сотрудник Петербургского жандармского управления. У меня в кармане ордер на ваш арест. Желаете взглянуть? Взрывчатка, которую вы доставили через границу, была подложена под дом главнокомандующего Виленского военного округа генерал-лейтенанта Гурчина. Сам генерал, слава богу, остался жив, но убиты его денщик, кухарка и ее пятилетняя девочка. За такие штучки — виселица!

* * *

Малка решилась. С потрясающим хладнокровием она отвлекла внимание Усалова. Показав в сторону дома, крикнула:

— Ой, кто-то идет!

Едва Усалов повернул голову, как Малка наклонилась за булыжником, схватила его, размахнулась, мгновение — и мозги сыщика брызнули бы на землю. Но Усалов успел увернуться, и камень полетел мимо. Сыщик с восхищением изумился:

— Отчаянная бабешка! Не зря тащился в эту вонючую дыру из столицы. — На его ладони тускло поблескивал револьвер. — Отчаянная, но глуповатая. Если бы я хотел тебя арестовать, то не стал бы разводить эту канитель, вести с тобой беседы. Эх ты, простофиля!

— Виновата я, простите! — Малка завела к небу глазищи. — Сделаю все, что прикажете. И мой Исаак — тоже.

— Надеюсь! Я к тебе с добром, а ты ко мне с камнем. Стыдно, красавица! Твое дело — продолжать эту деятельность, но сообщать нам имена и адреса тех, куда идут нелегальные грузы. Я знаю, сколько тебе злоумышленники платят. Мы будем платить тебе в два раза больше. Если арестуют, сошлешься на меня.

И сыщик сообщил Малке все самое необходимое, что понадобится ей теперь на новом благородном поприще. Затем он достал карандаш и лист бумаги. Под диктовку Усалова Малка, взмокнув от усердия, нацарапала печатными буквами:

«Раскаявшись в принадлежности к партии социал-революционеров и желая оказать пользу Отечеству, государю и правительству, обязуюсь сообщать все, что станет мне известно о революционной деятельности злоумышленников. Малка Грам, 21 июля 1901 г.».

— И помни, красавица, — внушительно проговорил Усалов, убирая в карман расписку, — наше предложение весьма лестное. Из революционной среды мы имеем столько информаторов, сколько хотим. Точнее, сколько нам позволяют средства. Не вздумай обманывать!

— Ни в жисть! — Малка с собачьей преданностью смотрела в немигающие глаза сыщика. Она уже успела прикинуть все те выгоды, которые ей сулила связь с охранкой. — Даже Исааку не проболтаюсь. А то он выпьет да понесет на сторону… Кстати, он сегодня на «зеленой тропе». Доставляет партию «Искры». Передаем груз Липскому. Ну, тому, что владеет пивной в садике возле театра. Там еще большая торговля Сырникова. Ах, заболталась я! Пойдемте, Кондратий Федорович, в дом. Вы с дорожки пообедаете, отдохнете.

Обед вполне удался. По случаю приема высокого гостя Малка закрыла доступ посетителям, которые время от времени с возмущением долбили ногами в ворота.

Ганка и Фира орудовали на кухне. Смазливая блондинка Олеся поставила на стол огурчики, редиску, спаржу. Толстушка Фира пожарила домашние свиные колбаски, обложила их свежими помидорами. Ганка тушила кролика, лишенного жизни по случаю приезда сыщика.

Малка сказала девчатам, что это — ее дядя. «Дядя» всем понравился: он был по-столичному элегантен, весел и остроумен. Когда он вместе с Малкой удалился в спальню, девчата, едва не прыская от смеха, с любопытством наблюдали за ними в щель, загодя проделанную в стене, а позже с восхищением отзывались о его мужских достоинствах.

* * *

Рано утром, оставив Малке конспиративную связь, Усалов отбыл в Петербург. Малка была на седьмом небе от счастья. Если прежде она постоянно дрожала от страха, занимаясь контрабандой нелегальщины и взрывчатки, то теперь она почувствовала полную безнаказанность и размахнулась вовсю.

Деньги так и потекли в ее дом.

Теперь она пила дорогие ликеры и шила одежду у лучшего вержболовского портного Смулевича.

Эта славная особа могла бы процветать еще очень долго, возможно, до самого 1937 года, но она совершила один добрый поступок, за который ей пришлось хлопотно расплачиваться.

Заметим, что у Малки была родственница — дочь сестры Исаака, которую звали Евгения Барановская. Это была бедная, одинокая и озлобленная девица.

Мужчины на нее упорно не обращали внимания. За это Евгения их страстно ненавидела. Время, сэкономленное за счет любовных утех, девица расходовала на чтение «прогрессивной» литературы. Евгения успела проштудировать всего Чернышевского, чей засиженный мухами портрет из «Нивы» висел у нее в изголовье.