Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Наконец она погасила свет.
— Ты знаешь, — сказала она, забираясь в постель и слегка дрожа, — это со мной в первый раз случается.
— Тебе будет очень хорошо, — сказал Адам. — Обещаю.
— Я и не сомневаюсь, — сказала она серьезно. — Я ничего такого не говорю… я просто сказала, что это в первый раз… Ох, Адам.
— А ты еще говоришь, что божественные вещи не сбываются, — сказал Адам где-то среди ночи.
— Ничего божественного тут нет, — сказала Нина. — Мне было больно. Да, кстати, только что вспомнила. Утром я должна тебе сказать что-то очень важное.
— Что?
— Не сейчас, милый. Давай лучше поспим, хорошо?
Еще до того, как Нина проснулась, Адам вышел под дождь побриться. На обратном пути он купил две зубные щетки и ярко-красный целлулоидный гребешок. Нина села в постели и причесалась. На спину она накинула пиджак Адама.
Адам, чистивший зубы, оглянулся на нее:
— Дорогая моя, у тебя вид прямо из «La vie parisienne».
Тогда она сбросила пиджак и вскочила с постели, и он сказал ей, что вид у нее, как на модной картинке в «Vogue» минус белье и платье. Это Нине понравилось, но она сказала, что ей холодно и все еще больно, хотя уже меньше. Потом она оделась, и они сошли вниз.
В ресторане уже никого не было, и официанты накрывали столы ко второму завтраку.
— Ну, — сказал Адам, — ты говорила, что должна мне что-то сказать.
— Да, да. Это очень неприятно, милый.
— Так скажи скорей.
— Понимаешь, это насчет чека, который тебе дал папа. Боюсь, ты зря возлагаешь на него надежды.
— Но дорогая моя, он на тысячу фунтов, разве нет?
— А ты посмотри на него, моя радость. — Она достала чек из сумочки и протянула ему через стол.
— Как будто все в порядке, — сказал Адам.
— А подпись?
— Боже милостивый, этот старый идиот подписался «Чарли Чаплин»!
— Про это я и говорю, милый.
— Но разве нельзя попросить его изменить подпись? У него, наверно, не все дома. Сегодня же съезжу к нему еще раз.
— Пожалуй, не стоит, милый… как ты не понимаешь. Конечно, он очень старый человек и… то, что ты ему наговорил, могло показаться ему немного странным… он-то, может быть, подумал, что это у тебя не все дома. В общем… понимаешь, может быть, этот чек был своего рода шуткой.
— Будь я проклят… это уже скучно. Как раз когда все складывалось так хорошо. Ты когда заметила подпись, Нина?
— Сразу же, как ты показал мне чек, еще у Марго. Но у тебя был такой счастливый вид, что мне не захотелось ничего говорить. Ты был такой счастливый, Адам, и такой чудный. Я, наверно, тут-то и влюбилась в тебя по-настоящему, когда увидела, как ты танцуешь в холле один-одинешенек.
— Будь я проклят, — повторил Адам. — Вот старый черт.
— Так или иначе, ты от всего этого получил кое-какое удовольствие, правда? Или нет?
— А ты нет?
— Дорогой мой, я в жизни ничего более противного не испытала… но раз ты доволен, я не жалею.
— Нина, — сказал Адам немного спустя, — значит, мы все-таки не сможем пожениться.
— Да, боюсь, что так.
— Скука какая, а?
Еще немного спустя он сказал:
— Наверно, этот пастор тоже решил, что у меня не все дома. — А еще погодя: — Вообще-то, шутка получилась неплохая, а?
— Просто божественная.
В поезде Нина сказала:
— Подумать страшно, что я больше никогда, до самой смерти, не увижу, как ты танцуешь вот так, совсем один.
Глава 6
В тот вечер леди Метроленд устраивала прием в честь миссис Мелроз Оранг. Пригласительная телеграмма ждала Адама, когда он вернулся к себе в гостиницу. (Оплаченный ответ Лотти уже успела использовать. Кто-то назвал ей вероятного победителя в ноябрьском гандикапе, и она решила рискнуть, а кличку лошади записать на чем-нибудь, пока не забыла.) Еще его ждало приглашение к завтраку от Саймона Балкэрна.
В «Шепарде» кормят главным образом паштетом из дичи — черным внутри и полным клювов, дроби и каких-то непонятных позвонков, — так что Адам был вовсе не прочь позавтракать с Саймоном Балкэрном, хотя понимал, что за этим неожиданно радушным жестом кроется какой-то мрачноватый умысел.
Они встретились в ресторане «Chez Espinosa», чуть ли не самом дорогом во всем Лондоне; там полно клеенок и лаликовского стекла[35], и люди того сорта, которые любят такого сорта вещи, ходят туда постоянно и жалуются, какой это ужас.
— Надеюсь, вы не в обиде, что я пригласил вас в этот ужасный ресторан, — сказал Балкэрн. — Дело в том, что меня здесь кормят бесплатно, а я время от времени упоминаю о них в моих заметках. За напитки, к сожалению, приходится платить. Кто здесь сегодня есть, Альфонс? — спросил он метрдотеля.
Тот подал ему отпечатанный на машинке список, который всегда держал наготове для авторов светской хроники.
— Гм, да. Очень красивый список. Что могу, сделаю.
— Благодарю вас, сэр. Столик на двоих? Коктейли?
— Нет, коктейля я не хочу. У меня и времени мало. А вы как, Адам? Коктейли здесь, между прочим, неважные.
— Спасибо, не хочу, — сказал Адам.
— А может быть, все-таки? — сказал Балкэрн, уже увлекая его к столику.
Пока им подавали икру, он просмотрел карту вин.
— Пиво у них тут хорошее, — сказал он. — Вы что будете пить?
— Все равно, то же, что и вы. С удовольствием выпью пива.
— Две полбутылки пива, пожалуйста… А вы в самом деле ничего другого не хотите?
— В самом деле, спасибо.
Саймон Балкэрн хмуро оглядывался по сторонам, изредка прибавляя к списку новое имя. (Удручающая это профессия, при которой, о чем ни заговори, разговор получается служебный.)
Вскоре он сказал вымученно-небрежным тоном:
— Сегодня, если не ошибаюсь, прием у Марго Метроленд? Вы пойдете?
— Вероятно, пойду. У нее обычно бывает нескучно, правда?
— Да… Я вам сейчас скажу одну очень странную вещь, Адам. На сегодняшний вечер она меня не пригласила.
— Еще не поздно. Я, например, получил приглашение только сегодня утром.
— Да… Кто эта женщина, вон, в меховом пальто, только что вошла? В лицо-то я ее отлично знаю.
— Кажется, леди Эвримен?
— Ну да, конечно. — К списку прибавилось еще одно имя. Балкэрн умолк и в полном унынии поел салата. — Дело в том… она сказала Агате Рансибл, что и не намерена меня приглашать.
— Почему?
— Видимо, ее привело в ярость, что я что-то сказал насчет чего-то, что она сказала про Майлза.
— Некоторые люди просто не понимают шуток, — сказал Адам, чтобы его подбодрить.
— Для