Прошение подано Бондариным во ВЦИК 22 июня 1923 года, он был в то время заключен в Красносибирский местзак.

Это примечание Вегменского и это прошение Бондарина Корнилов зачитал на следующем заседании комиссии и спросил: как думают товарищи Суриков и Кунафин, правильно ли поступил ВЦИК, удовлетворив прошение Бондарина?

Суриков и Кунафин одинаково нахмурились, одинаково помолчали. Суриков и Кунафин пожали плечами. Суриков строго сказал:

— Не запутывайте нас, товарищ Корнилов: ВЦИК и мы с товарищем Кунафиным – это совершенно разное! У ВЦИК своя роль, а у меня и у товарища Кунафина своя. Не запутывайте нас, товарищ Корнилов, мне кажется, вы умышленно нас хотите запутать.

Пожал плечами и Корнилов.

— Значит, товарищ Суриков и вы, товарищ Кунафин, не согласны с решением ВЦИК? Который вынес решение, учитывая заявление Бондарина, а именно его стремление работать на пользу Советской власти? Товарищ Вегменский, этому решению содействуя, привлек Бондарина к ответственной и нужной работе, а товарищи Суриков и Кунафин такой работе всячески препятствуют, то есть противодействуют решению ВЦИК!

Кунафин растерялся, заморгал.

— Продолжаете запутывать ясный вопрос, товарищ Корнилов, – подтвердил Суриков. – Я ничего другого от вас и не ждал. И вот спрашиваю вас: а чего вы хотите? Какого решения нашей комиссии? Внесите предложение.

— Решение может быть только таким: комиссия считает сотрудничество Вегменского и Бондарина в Крайплане плодотворным и соответствующим постановлению ВЦИК о помиловании Бондарина, поскольку в этом решении сказано: «Амнистировать, учитывая стремление работать на пользу советского народа».

— Вы так считаете? – спросил Сеня Суриков. – А ведь в постановлении ВЦИК ничего не сказано о допустимости сотрудничества между Бондариным и Вегменским.

— Логика это утверждает. Логика постановления!

— Логика? Подумать только, логика? Надо же!

— Но вы же не приводите ни одного примера отрицательных результатов сотрудничества Бондарина с Вегменским. Может быть, кто-то их имеет? Такие примеры? Может быть, товарищ Прохин их имеет? Давайте зайдем все трое в кабинет к товарищу Прохину и спросим его мнение на этот счет.

Тут Суриков потерял уверенность.

— Это не годится, – сказал он. – Это запутывает ясный вопрос. И ясную постановку вопроса.

— Если мы узнаем мнение руководителя нашего учреждения, в чем тут путаница?

— А во всем! – подтвердил Сеня. – Как есть во всем! Мы, комиссия, должны представить свое мнение товарищу Прохину, а не наоборот. Наоборот – это уже черт знает какая путаница! Может быть, даже политическая!

— «Свое мнение» – это все-таки чье же?

— Это мнение коллектива Крайплана, товарищ Корнилов!

— А Прохин – это не коллектив? Не член коллектива?

— Ну что же, давайте голосовать. Нас трое, вот и голосуем: кто за то, чтобы нам идти к Прохину, а кто чтобы не ходить? Давайте!

— Другой логики и доказательств у вас нет?

— Есть, товарищ Корнилов! – ответил Сеня, широко улыбаясь. – Сейчас вы увидите, услышите и убедитесь, товарищ Корнилов, что все это у нас есть! Читай, Кунафин! Читай главный документ, который ты мне вчера показывал. А вы, товарищ Корнилов, внимательно слушайте. Сосредоточьтесь и слушайте...

Кунафин встал, широким жестом развернул небольшой листок бумаги.

— «Характеристика, – прочел он, – на Бондарина Георгия Васильевича.

Бондарин Г. В., бывший генерал, 1875 года рождения, пролетарского происхождения (сын сельского кузнеца). Принимал активное участие в борьбе против Советской власти во время гражданской войны (1917 – 1922), затем добровольно предался военному трибуналу 5-й армии красных при вступлении ее во Владивосток и подвергся аресту и следствию.

22 июня 1923 года подал прошение о помиловании во ВЦИК.

ВЦИК в порядке амнистии прошение удовлетворил, дело было прекращено, и Бондарин, как специалист, был направлен в краевую Плановую комиссию, где он и работает по настоящее время в качестве старшего референта и члена Президиума с окладом 300 рублей.

Обладая обширными знаниями и высокой работоспособностью, Бондарин Г. В. консультирует секции торгово-промышленную и транспортную, а также является составителем ежемесячных конъюнктурных обзоров по рынкам Сибири и заграницы.

За последние годы им написан и опубликован целый ряд работ по вопросам развития тяжелой промышленности, железнодорожного, речного, морского и авиационного транспорта. Труды эти носят «объективный» характер, без анализа материалов с точки зрения марксистско-ленинской теории.

Владеет языками французским, немецким, английским.

Связей с заграницей не поддерживает (кроме служебных).

К Советской власти лоялен.

Общественная работа – член правления и лектор КИС. Исполнение общественной работы добросовестное.

Командировки – малочисленные. Последняя – по линии костеобрабатывающей промышленности. Сложное задание было выполнено.

Заключение: пригоден для дальнейшей работы в краевой Плановой комиссии в должности старшего референта и члена президиума, а также и в КИС, как член ее правления.

Подпись ответственного лица, выдавшего характеристику (с указанием должности):

Зам. председателя краевой Плановой комиссии и председатель КИС Ю. Г. Вегменский».

Кончив читать, Кунафин еще долго оставался в ораторской позе, чуть пониже опустив бумагу, он внимательно и торжествующе смотрел на Корнилова.

И Сеня Суриков смотрел на него, потом спросил:

— Ну?

— Что ну? – не понял Корнилов.

— Теперь-то наконец понимаете?

— Теперь ничего не понимаю.

— Ну, уж вы нас запутываете, так запутываете, товарищ Корнилов! Если уж вы и сейчас ничего не понимаете, тогда я даже не знаю, как вас понять. Не могу! Отказываюсь!

— И я не могу! – воскликнул Кунафин. – И я отказываюсь!

— Позвольте, – спросил и у того, и у другого Корнилов, – позвольте, что в этой характеристике сакраментального? Что особенного я хочу спросить? Если уж нет ничего такого, что мешало бы совместной работе Вегменского и Бондарина в книге «Воспоминаний», тогда что же подобное можно обнаружить в этой характеристике?

— Ну, Петр Николаевич, Петр Николаевич, нельзя же так! Так запутывать дело! – развел руками и с укоризной произнес Сеня Суриков. – Да вы слушали характеристику-то нормально? То есть внимательно?

— И нормально, и внимательно.

— А вы слышали, кем она подписана, характеристика?

— Вегменским.

— Ну, а что это значит, если она им подписана?

— Значит то, что в ней написано!

— Кем написано?

— Вегменским!

— Ну, а это что, по-вашему, значит? Если Вегменским же и написано, и подписано? Что значит? Не догадываетесь?

— Да о чем же догадываться-то? Вы мне объясните, товарищ Кунафин. И