же. Он сделал так, что Зандер теперь не может отрицать его слов, без того, чтобы не дискредитировать мое мнение. И все это вызывает вопрос – почему я вообще на троне сегодня? Кроме того, чтобы выглядеть красиво, шептаться и держаться за руки с королем, что я и делала.

Королева без мозгов. Слишком нежная, чтобы править. Я не удивлюсь, если эти слухи пустили лорд Эдли или Сирша, особенно учитывая то, что сейчас Сирша стоит позади своего отца с самодовольной улыбкой.

Во мне вспыхивает гнев. Они хотят выставить меня идиоткой перед всем честным народом.

Зандер рядом со мной скрежещет зубами.

– Как я уже…

– Что бы вы хотели услышать, лорд Эдли? – Разносясь по огромному залу, мой голос звучит чуждо. Зандер предупреждающе сжимает мою руку. Я пожимаю ее в ответ. Сердце колотится. Как бы я ни хотела спрятаться в тени, мне удавалось столько выживать не потому, что я играла в ягненка, когда был нужен волк. – Что моя мать предала меня? Что она совершила зло? Что она настолько поглощена своими планами и желанием получить то, чего хочет, что даже не брезгует пожертвовать ради этого собственной дочерью? – Все эти слова могли бы запросто относиться к моей настоящей матери, но также и к королеве Нейлине. – Моя мать для меня мертва. Это вы хотели услышать?

– Это… э… обнадеживает, да. – Лорд Эдли на мгновение колеблется. Он кивает на заключенных. – А что насчет этих мужчин?

– А что с ними? – Я откидываюсь назад, позволяя раздражению просочиться в мой тон, хотя моя рука предательски дрожит в руке Зандера. К счастью, мы слишком далеко и высоко, чтобы кто-нибудь мог это увидеть. – Они участвовали в заговоре об убийстве, действуя во имя своей королевы, и, несомненно, заслуживают за это наказания. Ваш король уже все решил. Что же я могу добавить?

Эдли хмурится, его удивление очевидно.

– Прошу прощения, вы ожидали другого ответа? Или другую королеву? Возможно, безмозглую дурочку, слишком хрупкую для трона?

Глаза лорда Эдли широко распахиваются.

– Ваше Высочество. Я бы никогда не предложил такого…

– Надеюсь, что нет. – Я ожидаю, что Зандер снова предупредительно сожмет мне руку, скажет закрыть рот, однако он остается неподвижным. Тем не менее я, вероятно, не очень убедительно играю прежнюю Ромерию. – Простите, если для тех, кто меня знает, я не слишком похожа на прежнюю себя. Полагаю, мое сердце слишком ожесточилось из-за того, что мой собственный народ так жестоко предал меня. Я не испытываю ни любви, ни преданности ни к Ибарису, ни к любому, кто замышляет причинить нам вред.

Я украдкой смотрю на Сиршу, которая выглядит так, будто у нее во рту особенно горькая пилюля.

– Однако я весьма ценю то, что вы настолько высоко цените мое мнение, лорд Эдли, что уговариваете меня выступить сегодня, хотя официально я еще не королева. Мы благодарим Кеттлинг за поддержку этого союза.

Рядом со мной Зандер тихонько откашливается.

– Конечно, Ваше Высочество. – Лорд Эдли делает паузу. – И, возможно, вы сочтете справедливым устроить королевскую трапезу во время будущей Цирилейской ярмарки, дабы отпраздновать свершение правосудия над нашими врагами. И, безусловно, ознаменовать этот грядущий союз. – Он указывает на нас.

Трапеза. Зандер уже использовал это слово раньше. Понятия не имею, что это значит, но слова «справедливый» и «отпраздновать» мне знакомы. Я не осмеливаюсь посмотреть на Зандера в поисках одобрения.

– Да, думаю, это было бы правильно.

Толпа разражается гулом, выражая буквально все: от ликования до смятения. Это вызывает у меня беспокойство. На что я только что согласилась?

– Очень хорошо. – На этот раз Эдли кланяется гораздо более глубоко.

– Легион будет охранять и допрашивать заключенных, – холодно говорит Зандер.

Губы Абарран раскрываются в зловещей улыбке, от которой я изо всех сил пытаюсь не скривиться.

– Ваше Высочество, могу я предложить… – Очевидно, Эдли еще не закончил, и его внимание вернулось к Зандеру. – Я уверен, что снова выступлю за многих, когда скажу, что двор был бы признателен за публичный допрос ибарисанцев. Я считаю, это уменьшит любые опасения, которые могут остаться…

– Легион будет охранять и допрашивать заключенных, – резким тоном повторяет Зандер, перебивая Эдли. – И всякий, кто каким-либо образом помешает их работе, к рассвету окажется на площади за измену, без суда и следствия. Это все.

Зандер встает, затем помогает мне подняться на ноги и спуститься по крутым ступеням под звуки людского бормотания. Все это время мы держимся за руки.

Внизу мы сворачиваем налево, прочь от толпы, и быстрым шагом направляемся к маленькой двери. Страж открывает нам ее, и мы молча идем по длинному коридору. Зандер не отстраняется сразу, как обычно, пока мы не проходим через вторую дверь и не оказываемся в Круглой комнате без окон, с картой. Она пуста, здесь никого, кроме нас.

В тот момент, когда дверь захлопывается, он резко разворачивает меня и требовательным голосом спрашивает:

– Кто ты такая?

19

– Я не понимаю, о чем ты.

Кровь приливает к лицу. Зандер отпускает мою руку и нависает надо мной.

– Ты не помнишь, кто ты, и все же, похоже, тебе не терпится сыграть роль королевы. – Его тон обвиняющий.

– Ты сам посадил меня туда! Я делала только то, о чем ты меня просил.

– Я просил тебя не говорить ни слова. Но что ты сделала? – Он указывает на дверь, через которую мы только что прошли. – Это было больше, чем несколько слов.

– А что мне еще оставалось делать? Улыбаться и кивать, как дура? Что выставило бы дураком и тебя, если ты не понял.

Он качает головой и что-то бормочет себе под нос, но я не могу расслышать.

– Ты словно была не в себе, когда пришла в тронный зал.

– Может быть, потому, что я не была готова к подобной засаде.

– Нет, – решительно заявляет он. – Твой пульс сильно учащался. Тебя что-то тревожит. – Зандер находит взглядом мое лицо. – Беседа с Вэнделин. Что тебя взволновало?

– Ничего. Я не… я не… я просто… – Я пытаюсь найти ответ, прокручивая в голове его слова. – Что ты имел в виду под тем, что мой пульс сильно учащался? – Это что, фигура речи? – Ты можешь слышать мой пульс?

Его голова откидывается назад с безрадостным смешком, демонстрируя длинную шею и белоснежные ровные зубы.

– Ты такая наивная. Иногда это даже мило.

– Я не наивная, – огрызаюсь я. – О чем ты толкуешь?

Его глаза горят темным озорством.

– Я никогда не мог прочитать тебя раньше. Ты великолепно скрывала свои эмоции. Но с тех пор, как ты