– Мое орудие?

– Знаменитого Эрл Грея.

При звуках своего имени тот поднял из сумки голову и радостно тявкнул.

– Я больше люблю огромных, солидных псов, но этот мил до невозможности. Очень счастливая мордочка.

– В этом и кроется его очарование. В счастливой мордочке.

– Прежде всего…

Моника взяла Лайлу за руку и отвела подальше в сторонку.

– …я хочу извиниться. За отца Аша.

– В этом нет необходимости.

– Знай я, что он так взбесится, никогда бы не оставила вас наедине с ним. Подумать только, у меня от него двое детей! У нас очень мало общего с его нынешней женой, и мы недолюбливаем друг друга, но и она возмутилась бы, узнав, как он обращался с гостьей в собственном доме. Как и бедная мать Оливера, и Изабелла, третья жена Спенса. Поэтому от лица всех его бывших жен и жены нынешней приношу извинения за то, что с вами так обошлись. Возмутительно дурно.

– Спасибо. Этот день был трудным для всех.

– Он был просто ужасным. А к концу стал настоящим кошмаром. Аш рассказал мне, что происходит, или рассказал ровно столько, сколько счел нужным. Хочу сказать, что я очень любила Винни. Он и Энджи, их дети были частью моей семьи, причем любимой. Я хочу, чтобы людей, ответственных за его смерть, за то, что сердце Энджи разбито, поймали и наказали. Но я не желаю, чтобы мой сын и молодая женщина, которой я симпатизирую, рисковали своими жизнями.

– Понимаю. Но пока мы всего лишь собираем информацию.

– Я не Оливер, ма, – вставил Аш, появившись рядом с ними.

– И слава богу!

Ветер подхватил волосы Моники и стал играть ее золотисто-рыжими прядями.

– Среди других бесчисленных отличий тебя от него, – сказала она задумчиво, – ты не жаден, не глуп, не самонадеян. А Оливер зачастую проявлял сразу все эти качества. Странно – вот считается, что некрасиво говорить плохо о мертвых. Но если это правда о человеке, которая многое объясняет в событиях его жизни… И мы все рано или поздно умрем… – Она не продолжила, и недолгая пауза объединила их в одном ощущении.

– А пока что мы живы, я хочу успеть сказать кое-что, – с мягкой иронией прервала молчание Лайла. – План мой сорвал джекпот! Вкратце: Миранда понятия не имела, что за яйцо купил у нее Оливер! Старомодное и безвкусное – это ее оценка. Просто хлам в старом доме.

– О! Поместье Мартинов – один из самых прекрасных домов на Лонг-Айленде, – с чувством воскликнула Моника. – Оно принадлежало еще бабке Миранды, а отец ее умер несколько лет тому назад. Когда-то я бывала там на званых вечерах… Какое это было время! Тогда я была беременна тобой, Аш.

– Мир тесен. И время в нем неумолимо летит. А что насчет Бастоне? – деловито отреагировал Аш.

– Первая любовь Миранды – Джованни Бастоне, и случилось это одним давним летом в Тоскане – у Бастоне там вилла. Должно быть, это недалеко от Флоренции, поскольку она сказала, что они с Джованни проводили там много времени. И она смутно припоминает историю о Джонасе Мартине – по ее словам, он слыл паршивой овцой в семействе! – который проиграл Антонио Бастоне фамильную драгоценность: одна из причин, по которой ее отец не желал, чтобы она встречалась с молодым Бастоне. И тогда Джованни женился – на какой-то итальянской модели, и у них целый выводок деток.

Моника одобрительно кивнула, еще более оживившись в лице.

– И вы разузнали все это, прогуливаясь с собачкой? Можно сказать, взяли след…

– Совершенно верно. Кроме того, оказалось, что она знать ничего не знает о том, что случилось с Оливером, но и узнав об убийстве, не связала его с яйцом. Очень своеобразная дама. Глуповатая, однако милая. Нужно не забыть ей прислать имя заводчика, она хочет такого же песика, как Эрл Грей. Так что, думаю, у меня подвернется удобный случай выудить из нее адрес Джованни Бастоне. Но нам, конечно, неплохо было бы самим его разыскать.

Довольная произведенным на собеседников впечатлением, Лайла ловко ухватила еще один бокал с подноса проходившего мимо официанта.

– Разве вы не любите коктейль-пати?

– Люблю.

Моника чокнулась с Лайлой.

– Бедный Аш терпит их, лишь когда нет другого выхода. Он уже планирует отступление. Подождите еще полчаса! Постарайтесь, чтобы вас увидело как можно больше людей. А потом я вас прикрою.

Моника легонько приобняла Лайлу.

– Когда я в следующий раз буду в Нью-Йорке, мы обязательно должны насладиться долгим-предолгим ланчем.

Тридцать минут! Аш сверился с часами и повел своих женщин вниз.

Они вернулись в Нью-Йорк. Еще не войдя в квартиру, Аш объявил, что теперь его очередь прогуливать Эрл Грея. Лайла по достоинству оценила порыв – ни один мужчина не взял бы на себя такую «постыдную» функцию – вести на поводке этакого хомячка! Хмыкнув, она стала рыться в продуктах.

Найденные закуски обострили ее аппетит. К тому времени, как вернулся Аш, она успела разогреть любимое блюдо – макароны с сыром – и сидела в Фейсбуке.

– Макароны с сыром!? Уму непостижимо! Когда ты успела?

– Разогреть готовые? Это несложно. Надеюсь, тебе понравится.

– Из голубой коробки?

– Конечно. У меня свои стандарты.

Он достал из холодильника пиво. Водительские обязанности накладывают свои досадные ограничения на удовольствия, так что на этом чертовом пати он вымучивал единственный бокал пива и теперь предвкушал реванш.

– Когда я купил свой первый дом, содержимое этой голубой коробки было вершинным моим кулинарно-гастрономическим достижением. И вафли «Эггос». Особенно когда все силы забирает работа. Ты только представь – макароны с сыром в три часа ночи! Объедение!

– Предлагаешь подождать до трех часов ночи, чтобы ощутить истинный вкус макарон? Неплохая сама по себе идея. Но только я теряю разум от голода… – Она на секунду умолкла. – О, Иисусе! Аш! Я попала в точку.

– В какую именно?

– Мне ответила Антония Бастоне! В ответ на вопрос, не родня ли она Антонио Бастоне, который играл в покер с Джонасом Мартином в сороковых годах, она ответила: «Я правнучка Антонио Бастоне, друга американца Джонаса Мартина. А кто вы?»

Аш со стоном вонзил вилку в еду в миске и несколько раз наткнул на нее гибкие макаронины.

– А вдруг Антония – сорокалетний мужик с пивным брюхом, надеющийся охмурить наивную девушку в Интернете?

Лайла укоризненно подняла на него глаза:

– Да кому это нужно – брать такое имя для какого-то там прикрытия? Давай уж поверим… И дай мне вилку! Если мы собираемся есть из одной миски, я имею право хотя бы на свою суверенную вилку.

– Привереда.

Он еще наткнул себе макарон и медленно пожевал их, блаженно-мечтательно воздев к потолку глаза.