— А теперь, коллеги, мы с вами просто поменяем картинки местами. Вот и все. У них в компьютере теперь есть файл с нашим изображением, который петлевым способом воспроизводится и подается на их же монитор. А камеры на платформе мы спокойненько выключаем…

Наш броневик, для противника так и остававшийся неподвижным, неторопливо въехал в тоннель, ведущий в направлении станций «Киевская-2» и «Украинская». С каждой сотней метров, пройденной нами, напряжение возрастало. Это было подсознательное ощущение того, что в любую минуту может произойти что-то неведомое нам, скорее всего неприятное и, вполне возможно смертельно опасное. Недавний сон не выходил у меня из головы, и я, скорее всего по наитию, заранее дал команду своим бойцам при столкновении с противником стрелять только в голову. И еще, тоже по подсказке своего внутреннего голоса, попросил беречь серебряные пули и по возможности пользоваться обычным вооружением. Для меня было совершенно ясно, что с настоящей нечистой силой мы встретимся где-то ближе к цели, а сейчас нас ждет что-то необычное, но не совсем потустороннее.

По этой причине я приказал всем на всякий случай держать под рукой по автомату Калашникова из бортового арсенала. Для себя, Цана и Рогалика я выбрал короткие АКСУ, калибра 5,45 мм. А подполковник, Шурик и Тыну в качестве резервных взяли старые АКМы. Один Жоржик отказался таскать с собой армейский автомат, сославшись на то, что ему и так тяжело управляться со щитом и «узи». Пришлось напомнить ему, что он хоть и французский гражданин, но находится под моим командованием и выполнение моих приказов для него обязательно. Бормоча что-то о «произволе», он потащился в кладовку и вскоре вернулся оттуда с маленьким легким автоматом «Кипарис», который никто из нас в оружейном сейфе и не заметил.

На «Киевской-2» нас явно не ждали. Когда мы вскочили в освещенное пространство станции, то увидели лишь несколько человек, по виду рабочих, таскавших какие-то свертки, мешки и ящики. Любопытно, но они, похоже, нисколько не удивились нашему автобусу, и даже данная для острастки очередь из пулемета, прошедшая поверх их голов, не заставила их прекратить работу. Они как будто бы не слышали выстрелов, более того, никто из них в нашу сторону даже не повернулся.

Но вот зато «Украинская» к нашему визиту оказалась в полной боевой готовности. Из-за перегораживавшей нам путь баррикады начался довольно плотный огонь из автоматического оружия, а с платформы в нас стреляли какие-то чернолицые граждане в одинаковых спецовках. Рамиль начал методично расстреливать баррикаду из переднего шестиствольного пулемета, а затем выпустил в ее направлении пару ПТУРСов. В это же время Тыну с Шуриком начали вести огонь по платформе из боковых бойниц. Я видел, что пули, выпущенные ими, попадают в противника, но видимого эффекта это не имеет.

— Цельтесь в голову, в голову, я сказал!

Моя команда пришлась, как нельзя кстати, поскольку «зомбийцы», а я уже понял, что это они, перешли в наступление. Вот Тыну из пулемета попал в голову одному, тот упал, и неожиданно его тело стало растекаться по платформе. Шурик в азарте крошил головы зомбиков, одну за другой, и вскоре асфальтовая поверхность перрона покрылась черными лужами. Противник, видя нашу огневую мощь и повинуясь чьему-то приказу, стал отступать в какой-то проем в центре платформы. Мы решили было передохнуть, но не тут то было! Из проема выехал самый натуральный бронетранспортер устаревшего типа БМП-1 и начал расстреливать нас из крупнокалиберного пулемета. Стекла с левой стороны покрывались трещинами, но держались, а боевая машина подходила все ближе и ближе, чтобы расстрелять нас в упор. Рамиль пытался развернуть верхнюю противотанковую установку в направлении бронетранспортера, но тщетно: по неведомым нам причинам она могла стрелять только вперед.

И тут я увидел, что Шурик, бросив пулемет, просовывает в бойницу жерло огнемета! Страшное это все-таки оружие огнемет. Первый язык пламени вылетел всего на пару метров, но потом на БМП двинулась стена огня, охватывая машину целиком. Еще несколько секунд, и она запылала ярким пламенем. Пулемет противника замолчал, и через верхний люк на горящую броню стали выскакивать бандиты. Шурик еще раз пустил облако огня, и они превратились в дергающиеся горящие комки. Через несколько минут все было кончено.

А Цан в это время потихоньку двигал наш автобус к разрушенной баррикаде. Ее защитники, похоже, разбежались, оставив после себя несколько черных луж. Видимо, тысячи крупнокалиберных пуль и ПТУРСы сделали свое дело: плотность огня была такой, что головы «зомбийцам» уберечь никак не удалось…

Мы аккуратно перевалили через остатки препятствия и двинулись в глубину тоннеля, постоянно ведя наблюдение. На всякий случай Цан заранее включил глушение радиосигналов, так что противник был лишен возможности координировать свои действия. Перед «Украинской» мы увидели на путях группу «зомбийцев», которые при первых очередях нашего шестиствольного пулемета разбежались, оставив лишь пару-тройку черных луж. А на ярко освещенной станции никого не было. Она как будто вымерла, хотя казалась наиболее обжитой из всех. На полноразмерной платформе, видимо, уже в процессе строительства приспосабливавшейся для секретных целей, стояли какие-то палатки, около стен были наскоро сколоченные двухэтажные нары, лежали ящики с консервами, бутылками воды и даже стояли три биотуалета.

Оставив Рогалика и Жоржика вести наблюдение, мы собрались на военный совет. Мне не давал покоя мой сон, в котором мы попадали в хранилища Госрезерва СССР. Судя по всем картам и планам, они числились затопленными с 1993 года, когда окопавшимся в Белом доме оппозиционерам отрезали путь к бегству через подземные ходы. Разложив на столе карту с пометками Алексеича, я стал внимательно изучать их. Тоннель между «Украинской» и «Домом Правительства» и контуры находившегося под дном Москвы-реки хранилища были залиты синим цветом.

— Тут, однако, без ста граммов не разберешься, — сказал я. — Шурик, притащи-ка бутылку водки, или нет, лучше возьми из моего НЗ литр «Фэймос Трахтенберга». Что его нам беречь…

Разливая янтарную жидкость по хрустальным бокалам с государственными гербами, Шурик неожиданно пошатнулся и разлил дозу виски прямо на нашу секретную карту. Он было хотел исправиться и промокнуть напиток полотенцем, но я знаком остановил его, поскольку неожиданно увидел в поведении жидкости что-то странное. Сначала она, как ртуть, собралась в небольшую толстенькую лужицу, а потом стала перетекать по направлению к середине карты, где как раз находилось примерное место нашей дислокации. Она полностью накрыла собой участок, обозначенный синим цветом, а затем зашипела, забурлила и стала быстро испаряться. Через несколько секунд только запах ячменя и обожженного дуба напоминал о происшествии. Но карта! Карта теперь выглядела совершенно иначе!

Примерно через сто — двести метров после «Украинской» тоннель прерывался перемычкой, за которой голубым цветом обозначался участок, затопленный водой, своего рода «пробка», которая была длиной всего в несколько десятков метров. С другой стороны она тоже закрывалась перемычкой. Точно такая же «пробка» была сделана на участке от Белого дома до набережной Москвы-реки. Средняя же часть тоннеля, равно как и объект Госрезерва, оставались сухими! На новом варианте карты к хранилищу вел широкий тоннель, который отходил влево от основного пути сразу после нашей станции. А с другой стороны был тоже прорыт обходной тоннель по направлению к центру города. Через «остановочный пункт» под особняком Берии во Вспольном переулке и станцию «Советская», находящуюся под памятником Юрию Долгорукому рядом с «гражданским» метро между «Театральной» и «Горьковской», он выходил прямо к нашей конечной цели — Кремлю.