Заинтригованный Варфоломей тоже начал колотить по столу.

Симон Зелот пытался ухватить себя за язык и, улюлюкая, вытянуть его изо рта как можно дальше.

Герцог Карл хлопнул в ладоши, призывая к тишине, но, вместо того чтобы произнести тост, с чрезвычайным любопытством принялся разглядывать свои пальцы.

– Па-а-а-а-слу-шай-те… – наконец протянул он. – Па-слу-у-у-у-у-у-у-шай-те все-е-е-е-е… – С трудом поднявшись на ноги, он воззвал к апостолам: – И-и-и-истин-но говорю-ю-ю-ю…

На него не обращали внимания. Каждый был занят своим делом: кто вытягивал язык, кто коптил палец, кто стучал по столу…

Карл обмяк, внезапно погрустнел и завалился на возлюбленного ученика Иисуса.

Матфей стукнул чашей по столу и возопил:

– Боже!

– O господи! – вздрогнул Карл. – Что там еще?

– Не я ли тот мудак, что предаст тебя-я-я-я?..

– Понятия не имею, – вытаращился на него Карл. – А ты вообще кто?

– М-м-м-матфей!

Несколько апостолов организовали кружок любителей хорового пения и оглашали горницу звуками, отдаленно напоминавшими григорианский хорал, сопровождаемый завываниями своры гончих.

«Стража за дверями, наверное, только диву дается», – подумал Дисмас.

– М-м-минуточку внимания! Ммм… Ми-ну-то-чку! – потребовал апостол Фома. – Вот он, предатель!

Фома указал на Дисмаса и запустил в него чашей – метко, прямо в лоб. К Фоме присоединились остальные. Прикрыв руками голову, Дисмас едва успевал уворачиваться от града посуды, подсвечников и хлебных корок.

Карл захихикал:

– Мальчики, мальчики, не ссорьтесь…

Симон Зелот подхватил тяжелый серебряный ковчег с плащаницей и поднял его над головой, намереваясь размозжить Дисмасу череп.

– Сто-о-о-ой! – скомандовал Карл.

Симон с грохотом опустил ковчег на стол.

Дисмас огляделся. Под холщовым навесом, в клубах густого дыма, порхала летучая мышь, одурманенная опиумом.

Одни апостолы с визгом спрятались под стол, другие швыряли в мышь чем попало. Мышь заметалась.

Герцог Карл прильнул к Дюреру и, расплакавшись, пообещал сквозь всхлипы больше не устраивать Тайных вечерей.

Дюрер в смятении посмотрел на Дисмаса. Тот приложил салфетку к рассеченному лбу, чтобы остановить кровь.

– Надо что-то делать, – одними губами промолвил Дюрер.

Дисмас подошел к выходу и трижды стукнул в дверь. Дверь приоткрылась.

– Что тут у вас? – спросил стражник.

– Глоссолалия.

– Чего-чего?

– Говорение на ангельских языках. Готовы?

Дюрер тем временем утешал герцога, ласково поглаживая его по спине. Дисмас обернулся к приятелю и подал ему условленный знак.

– Узрите!! – громогласно выкрикнул Дюрер.

Тишина оползнем накрыла горницу.

– Ну, ребятки, ваш выход, – шепнул Дисмас Кунрату с Нуткером. – Вперед, плавно и воздушно.

В приотворенную дверь протиснулись Кунрат и Нуткер в белых ангельских облачениях.

Явление ангелов умиротворяюще подействовало на присутствующих. Карл оторвался от плеча Дюрера, омытого герцогскими слезами. Апостолы ахнули и вытаращились. Андрей Первозванный упал в обморок.

Кунрат и Нуткер двинулись к столу. Дисмас, скрытый их широкими спинами, возгласил нараспев:

– А на третий день Мария Магдалина пришла ко гробу, и, найдя его отворенным и пустым, заглянула внутрь, и узрела двух ангелов в белых одеждах…

Кунрат и Нуткер лебедушками подплыли к ковчегу.

Кунрат поднял крышку, достал Шамберийскую плащаницу и, не разворачивая полотно, картинным жестом вознес над головой, на всеобщее узренье.

Дисмас с беспокойством заметил, что Кунрат с Нуткером, забыв о предупреждениях, дышат через рот. Взгляд Кунрата понемногу стекленел. Нуткер суетливо шуршал складками ангельского балахона, нащупывая Дюрерову копию плащаницы.

Дисмас надрывно закашлял. Истошное «кхе-кхе» вывело ангелов из наркотического транса. Нуткеру наконец удалось извлечь плащаницу из-под просторных ангельских одежд.

Он изготовился сунуть ее в ковчег. Кунрат, неловко повернувшись, зацепил ковчег локтем и смахнул на пол. Ковчег богато загромыхал и забряцал по каменным плитам. Дисмас зажмурился.

Кунрат благостно улыбнулся, словно низвергание ковчега было частью священного ритуала, издревле завещанного свыше. Ангелы на миг исчезли под столом, а потом появились снова.

Кунрат водрузил на стол ковчег с опущенной крышкой. Расправляя складки спутанного ангельского одеяния, Нуткер кивнул Дисмасу. Подмена осуществилась.

Ангелы чинно попятились к дверям и покинули горницу. Дело было сделано. Consummatum est. И слава Богу.

Герцог Карл с апостолами обомлели.

Дисмас сделал знак Дюреру, мол, я пошел. Иуда отправлялся вершить свое гнусное злодеяние.

Дюрер умоляюще вздохнул: «Не оставляй меня!» Герцог Карл, успокоившись, снова склонил голову на Дюрерово плечо и бессмысленным, осоловелым взглядом уставился в пустоту.

Дюреру предстояло держаться до победного конца.

Выскользнув из капеллы через балконную дверь, Дисмас сказал стражнику:

– Я Иуда. Иду предавать Его… Кстати, дверь лучше не закрывать – там душновато.

– Его высочество обожают благовония, – кивнул стражник. – Здесь нам бы тоже не помешало. – Он сморщил нос и кивнул на многотысячную толпу, что теснилась на площади под балконом. – Вонища от этих паломников…

В апартаменты Дисмас возвращался едва ли не бегом. Он думал лишь о том, как бы побыстрее забрать плащаницу у Кунрата с Нуткером и отнести Карафе.

Дисмас стремительно взбежал по лестнице и застыл как вкопанный.

Карафа, стоя посреди комнаты, держал в руках сложенную плащаницу. Его окружали телохранители с обнаженными клинками.

Бездыханный Нуткер навзничь растянулся на полу, в луже крови. Кунрат сидел рядом, приподняв голову товарища. Раскрытые глаза Нуткера остекленели.

– Он не хотел отдавать плащаницу, – вздохнул Кунрат.

– Я же предупреждал, мастер Дисмас, что не люблю тратить время попусту, – заявил Карафа. – Тем более на препирательства со всякой мразью.

По его знаку телохранители схватили Дисмаса, связали ему руки за спиной и толкнули на пол.

– Вы получили что хотели, – сказал Дисмас. – Отпустите девушку. Мы же договорились…

– Верно. Но ваша сестра-монахиня пришлась по душе моему господину. А я – его преданный слуга. Так что наш с вами уговор утратил силу. Какая досада. – Карафа поглаживал плащаницу, словно любимую кошку. – Поздравляю, мастер Дисмас. Представляете, как завтра удивится герцог Карл? Откроет ковчег – а там пусто! Ах, я бы дорого дал, чтобы присутствовать при этом, но, увы, меня заждались в Париже…