litbaza книги онлайнПолитикаNo Logo. Люди против брэндов - Наоми Кляйн

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 72 73 74 75 76 77 78 79 80 ... 149
Перейти на страницу:

Власть брэндов может порой проявляться в еще более бесцеремонной форме — ее используют для воздействия на государственную политику стран, в которых расположены экспортные зоны. Компании или их представители делают публичные заявления о том, как повышение минимальной предусмотренной законом заработной платы может сделать данную азиатскую страну слишком дорогой на существующем рынке труда, — о чем и не замедляют сообщать индонезийскому правительству подрядчики компаний Nike и Reebok всякий раз, когда забастовочное движение начинает выходить из-под контроля. Назвав забастовку на фабрике Nike «недопустимой», Антон Супит, председатель Индонезийской ассоциации производителей обуви, которая представляет подрядчиков Nike, Reebok и Adidas, призвал к вмешательству индонезийскую армию. «Если власти не смогут справиться с забастовками, особенно с такими, что ведут к насилию и зверствам, мы лишимся наших иностранных закупщиков. Правительственные доходы от экспорта упадут, а безработица возрастет». Корпоративные покупатели порой участвуют и в разработке международных торговых соглашений, стремясь понизить квоты и тарифы, или даже напрямую давят на правительство, добиваясь смягчения законодательных ограничений. Например, рассказывая об условиях, на которых Nike согласилась сделать «страной происхождения» своей обуви Китай, вице-президент компании Дэвид Чанг объяснил: «Мы сразу же сказали китайцам, что по ценам они должны быть способны конкурировать с другими нашими дальневосточными странами-поставщиками, потому что стоимость передислокации бизнеса в Китай была огромна… Мы надеемся на 20-процентное преимущество в цене перед Кореей». Ну а какой следящий за ценами покупатель не сравнивает разные магазины? И если переключение на более «конкурентоспособную» страну вызывает массовые увольнения в каком-то другом уголке мира, то в чьей-то чужой крови оказываются чьи-то чужие руки. Как сказал глава Levi's Роберт Хаас: «Речь идет не о „миграции“ рабочих мест».

Транснациональные корпорации бурно открещиваются от обвинений в том, что устраивают «гонку к пропасти», заявляя, что их присутствие способствует повышению жизненного уровня слаборазвитых стран. CEO Nike Фил Найт сказал в 1996 году: «Последние 25 лет Nike приносит с собой повсюду, где работает, хорошие рабочие места, совершенствование трудовых отношений и повышение жизненного уровня». А когда представителю Disney указали на нищенский уровень оплаты труда на Гаити, тот сказал корреспонденту Globe&Mail: «Это процесс, через который проходят все развивающиеся страны, — Япония и Корея несколько десятилетий назад тоже находились на этой стадии». И нет недостатка в экономистах, готовых переворошить имеющиеся горы свидетельств о корпоративных злоупотреблениях и «научно доказать», что потогонная система — не признак поруганных прав человека, а знак того, что процветание уже не за горами. «Меня заботит, — сказал прославленный гарвардский экономист Джефри Д. Сакс, — не то, что существует слишком много предприятий с потогонной системой труда, а что их слишком мало… это те самые рабочие места, что были ступеньками на пути прогресса в Сингапуре и Гонконге, и именно такие рабочие места должны прийти в Африку, чтобы помочь людям вырваться из изнурительной деревенской нищеты». Коллега Сакса Пол Крагмен вторит ему, доказывая, что развивающимся странам приходится выбирать не между хорошими рабочими местами и плохими, а между плохими и полным их отсутствием. «Среди ведущих экономистов преобладает мнение, что развитие такого рода системы занятости — благая весть для мировой бедноты».

Однако этой защите потогонной системы с позиции «не вспотеешь — не поешь» был нанесен серьезный удар, когда финансовые системы стран, которые, по идее, должны были бы получать от этой модели развития наибольшую выгоду, стали рушиться, как карточные домики. За счет инфляции сначала в Мексике, потом в Таиланде, Южной Корее, на Филиппинах и в Индонезии минимальная зарплата, которую рабочие приносили домой, стоила, а во многих случаях продолжает и поныне стоить меньше, чем в те прошедшие года, когда «экономическое чудо» впервые явилось, чтобы осчастливить собой их страны. Директор по связям с общественностью Nike Вейда Менеджер раньше утверждал, что «рабочие места, которые мы предоставляем женщинам и мужчинам в странах с развивающимися экономическими системами, таких, как Вьетнам и Индонезия, — это мост надежды на гораздо более высокий уровень жизни». Но к зиме 1998 года все, a Nike лучше других, уже знали, что мост этот обрушился. С девальвацией местной валюты и безудержной инфляцией реальные доходы трудящихся на индонезийских фабриках Nike снизились в 1998 году на 45%. В июле того же года президент Индонезии Б. Хабиби призвал 200 миллионов своих сограждан посодействовать экономии скудеющих национальных запасов риса и попоститься два дня в неделю с рассвета до заката. Модель развития, построенная на нищенской оплате труда, не только не дала хода стабильному улучшению условий, но и показала себя как «шаг вперед — три шага назад». И уже к началу 1998 года не осталось никаких сияющих «азиатских тигров», на которых можно было бы с гордостью указать, а доводы тех корпораций и экономистов, которые с особым рвением защищали потогонную систему, оказались полностью дискредитированными.

Страх перед «перелетом» предприятий в последнее время особенно силен на Кавите. Курс местной валюты начал стремительно падать вниз за несколько недель до моего приезда, и положение с тех пор только ухудшалось. К началу 1999 года цены на основные потребительские товары — растительное масло, сахар, курятину, мыло — выросли на 36% по сравнению с предыдущим годом. Зарплата, которая едва позволяла сводить концы с концами, теперь уже не дает и этого. Рабочие, начавшие было находить в себе мужество противостоять начальству, теперь сталкиваются не просто с угрозой массовых увольнений и закрытия фабрик, а с ее реальным исполнением. В 1998 году 3072 предприятия на Филиппинах либо закрылись, либо значительно сократились — на 166 % больше, чем в прошлом году. Компания Nike уволила со своей фабрики Philips, через ворота которой я разглядела горы обуви, 268 рабочих. Спустя несколько месяцев, в феврале 1999 года, Nike ушла еще с двух филиппинских фабрик, расположенных неподалеку, в экспортной зоне Батаан, при этом было уволено 1505 рабочих. Но Филу Найту не пришлось самому делать эту грязную работу: он просто прекратил размещать там заказы, а все остальное оставил подрядчикам. Как и сами фабрики, это сокращение рабочих мест прошло не под знаком найковской загогулины.

Быстротечность, вплетенная в саму ткань свободных экономических зон, — это крайнее проявление отказа корпораций от капиталовложений в мир труда, который происходит сейчас на всех уровнях экономики. Может быть, Кавите и была мечтой капиталиста, но перевод постоянных рабочих в категорию временных — это игра, в которую можно поиграть и дома, а других подрядчиков долго искать не придется. Журналист Business Week Аарон Бернстайн написал: «С тех пор как в начале 80-х пошел процесс передачи производства новым „источникам товаров“, он распространился практически на все отрасли экономики, и теперь компании спешат сбросить с себя бремя штатов, сокращая их повсюду — от отделов кадров до вычислительных центров». Как мы увидим в следующей части книги, те же побуждения, что питают конфликт между брэндом и товаром и между подрядом и постоянными рабочими местами, вызывают в наше время в Северной Америке и Европе эти новые тенденции на рынке труда — использование временных работников, нештатных подрядчиков и надомников, распространение найма на неполный рабочий день.

1 ... 72 73 74 75 76 77 78 79 80 ... 149
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?