— И вы никогда больше с ней не виделись? — удивился Тим.

— Несколько лет назад она приезжала в Россию. Продавала свою квартиру в Речном… Ей понадобились эти деньги, чтобы вложить в расширение их с мужем семейного бизнеса. Ну, а потом заехала в Москву, чтобы повидаться со мной и расспросить, как мои дела. У них-то с мужем, судя по всему, дела идут просто отлично. Открыли мини-отель — точнее, гостевой домик для туристов. Всё, как полагается: вкусная домашняя кухня, кавказская и русская, уютный сад, близость Каспийского моря… Говорила, что от клиентов нет отбоя. Выглядела она очень хорошо и свежо… Чего, разумеется, нельзя было сказать обо мне. Мама искренне сокрушалась, в кого я превратилась — дескать, неужели мне самой не противно быть таким пугалом. К тому же, она поняла, что я выпиваю… — Светлана покраснела и отвернулась.

Тиму тяжело дался этот вопрос, но он всё-таки задал его. Не мог не задать.

— Как часто и много вы пьёте, Светлана? Только честно…

— Не так часто и не так много, как вам, должно быть, насплетничали обо мне соседи, — грустно улыбнулась она. — Да, не отрицаю, что у меня есть… были… проблемы с алкоголем, но я… я, правда, могу долго держаться. Впрочем, вы вправе мне не поверить. Да и всюду пишут, что женский алкоголизм неизлечим… Но я знаю, что желание пить или не пить зависит исключительно от меня самой. Если не хочется — я легко могу от этого отказаться и не вспоминать о выпивке месяцами. Но иногда… знаешь, Тимофей, бывает, что такой тоской вдруг придавит… И никак невозможно с этим справиться. Вот я увидела Шурика в магазине и не выдержала. Просто я так давно не встречалась с людьми из прошлой жизни…

— Когда я ломал вам дверь, соседка говорила что-то о ваших собутыльниках, — припомнил Тим.

— Нет, — она решительно покачала головой. — Я пила и пью одна. Мне не хочется ни с кем делить свои переживания.

— И всё же, что она имела в виду? — настаивал Тим.

— Те, кого называют моими собутыльниками… это просто люди, которым я при возможности помогаю. Такие же одинокие и никому не нужные, как и я… Иногда, если у меня есть немного денег или продуктов, я делюсь с ними. Только и всего.

— Кормите разную шваль со всего района, — не удержался Тим от язвительного замечания. Светлана не обиделась, просто взглянула на него с удивлением.

— Не надо так… Причины, по которым люди оказались на дне, у всех самые разные. Иногда у человека просто… не остаётся сил, чтобы жить дальше. Я, как никто, понимаю это, Тимофей, и стараюсь никого не осуждать.

Он схватил её за руки.

— Я не осуждаю вас, Светлана. Уже не осуждаю — просто не смею. Я был не прав на ваш счёт. Вы очень сильная женщина, практически героиня… И поверьте, после всего, что вы мне о себе рассказали, я только ещё сильнее вас зауважал. Вы мне верите?

— Верю, Тимофей, — улыбнулась она. — Тебе — верю.

— А что у вас со здоровьем? — спохватился он. — Вам оформили инвалидность после удаления почки?

Она покачала головой.

— Инвалидность присваивают не по наличию-отсутствию органа, а по трудоспособности. Я хожу по земле двумя ногами, за стенки не хватаюсь, не ползаю, вполне могу устроиться на работу… Мне объяснили, что в таких случаях инвалидность не положена. Спасибо, что пахать не отправили, — усмехнулась она.

— Вы проверялись после операции хоть раз?

— Нет.

Тим схватился за голову.

— Взрослая женщина… и совершенно никакой сознательности! Куда это годится?!

— Мне просто стало на всё наплевать. В том числе и на своё здоровье. Когда Наташу увезли в Америку, жизнь окончательно утратила всякий смысл…

Боевой запал Тима моментально испарился.

— Так девочку всё-таки увезли?

— Да. Вскоре после того, как ей исполнился год. Мне так и не дали с ней ни увидеться, ни хотя бы попрощаться. Когда мне удавалось дозвониться до Ильи, я умоляла его об одном-единственном свидании с ребёнком. Но он всегда рявкал: «Лучше не лезь, а не то тебя вообще лишат родительских прав». Сейчас я думаю — даже если бы и лишили, для меня ровным счётом ничего не изменилось бы. Мы с дочерью по-прежнему находились далеко друг от друга… Иногда я наблюдала издали, как Наташку выгуливает в коляске её няня. Рядом неизменно находился охранник, поэтому я не решалась подойти. В день её рождения я отправила ей куклу и пирамидку. Так до сих пор и не знаю, передал ли Илья дочери мой подарок… или сразу выкинул в мусоропровод, не распаковывая.

Светлана, как всегда в минуты сильного волнения, обхватила себя за плечи руками.

— Затем они всем семейством отбыли в США — Илья, его американская жена Рэйчел и моя Наташа. Напоследок Илья швырнул мне, как кость собаке, милость с барского плеча — оставил свой домашний адрес в Америке. Ему это ничем не грозило. Он видел, в каком плачевном состоянии я нахожусь и знал, что мне никогда не удастся приехать в Америку вслед за ними. Так что мне было позволено хотя бы писать… За эти годы я написала моей девочке несколько тысяч писем. Разумеется, ни на одно из них не пришло ответа. Боюсь, Наташке мои письма просто не передавали… а может, она банально не умеет читать по-русски. Что с ней сейчас, как она — я не знаю…

Тим протянул ей очередную чашку горячего чая, и она приняла её с благодарностью.

— Именно в тот год, когда Наташка уехала в Америку, я и поняла, что мне совершенно незачем дальше жить. Несколько месяцев я просто пила по-страшному, словно запрограммировала себя на самоуничтожение… Но почему-то выжила. Зачем-то выжила… — она покачала головой, словно удивляясь подобному обстоятельству.

— Не «почему-то» и «зачем-то», — поправил её Тим. — Считайте, что вы выжили для меня.

Она только слабо улыбнулась, приняв его слова просто за ободряющую шутку.

Приехав домой, чтобы забрать кое-какие свои вещи, Тим первым делом включил компьютер и залез в интернет. Ему хотелось выяснить как можно больше о природе женского алкоголизма, а главное, укрепиться во мнении, что его неизлечимость — всего-навсего устойчивый миф.

«Специалисты говорят, что, безусловно, женский алкоголизм лечится. Но результат бывает только там, где есть квалифицированная помощь, — гласила одна из статей на эту тему. — Вернее, даже так: любой алкоголизм неизлечим, но заболевание можно отправить в длительную ремиссию, до двадцати и даже тридцати лет. Однако даже при очень хорошем лечении и длительном воздержании экс-зависимый может сорваться. Гарантий нет, но это не повод не проходить лечение. На начальной стадии бывает достаточно и грамотной психотерапии. На запущенной — это уже целый комплекс мер, в основе которого будет медикаментозное лечение…»

— И долго ещё ты будешь нянчиться со своей Звёздной?

Раздавшийся за спиной голос Марьяны заставил его вздрогнуть от неожиданности. Он не слышал, как она вошла, и чувствовал себя застигнутым врасплох.