«– Вы знакомы с Жоржем Питоевым? – спросил я Качаловых.

– А как же! – сказал Василий Иванович. – Милейшее существо.

И Людмила прелесть!

– Так вот, послушайте рассказец: как-то Жорж ставил у себя в театре пьесу с участием ангелов. Нарисовал их и отправился к старому знаменитому бутафору. Рассмотрев эскизы, бутафор неожиданно ответил: “Нет, я этого делать не буду. Таких ангелов не бывает”. Питоев спросил без улыбки: “А вы, месье, видели ангелов?” – “К сожалению, нет”, – ответил мастер тоже без улыбки. И повторил: “Но таких ангелов не бывает”. И вернул эскизы. По-моему, это очень поучительная история».

«Красивый франтоватый молодой мужчина остановился передо мною и долго и неодобрительно глядит на меня, наверно, потому что я одна занимаю кресло, а больше сесть негде. Я также не спускаю с него глаз. Мне интересно – когда хозяин представлял его кому-то, сказал: “Михаил Афанасьевич”. “Афанасьевич” – какое старинное имя!

Наконец он обращается ко мне: “Почему вы так смотрите на меня? Может быть, у меня рога?”. И тут я, к своим годам прочтя уже множество взрослых книг и хорошо понимая, что это значит:

“Не знаю, может быть и есть!”

Он быстро уходит в соседнюю комнату, и я слышу его громкий возглас: “Вы послушайте, что говорит этот ребёнок!” Подбегает тётя:

– Татьяна, я же со стыда сгорела! Ты понимаешь, что говоришь?

– Аля, а кто это?

– Булгаков.

Он не решался сесть со мною в одно кресло, но это спокойно сделал другой, тоже красивый и нарядный блондин. Про него-то я уже знала, что поэт – Есенин!

Не могу вспомнить, в этот или в другой “гостевой” вечер был и приятель Есенина – Мариенгоф. Тоже красивый, тоже прекрасно одетый (в районе, где жили мы, близ Миусского кладбища, не приходилось видеть такой одежды), и самое интересное – с моноклем! Да, да, не у Булгакова, а именно у него был монокль!»

«Спустя чуть более десяти лет, в том же театре выступал другой поэт, для которого областная партийная газета “Коммуна” тоже не пожалела крепких выражений. Случилось это в мае 1928 года. Анатолий Мариенгоф приехал в Воронеж вместе с женой – актрисой А.Б. Никритиной. Интерес к его выступлению был велик. Дело в том, что у Мариенгофа недавно вышел автобиографический “Роман без вранья”, вокруг которого разразился скандал: автора обвиняли в самовлюблённости, в склонности к дешёвой сенсации, особенно там, где речь шла о его дружбе с обожаемым многими Сергеем Есениным.

Как всякая “столичная штучка”, Анатолий Борисович был не прочь покрасоваться на провинциальной сцене и повергнуть в шок

“аборигенов” своим нестандартным образом мышления. Для начала он ошеломил аудиторию повествованием о прелестях парижской проституции, потом проехался по бывшим друзьям-имажинистам, попутно поделился своим знанием анекдотов из древнерусской жизни и, наконец, без особых на то причин обрушился на одного из местных поэтов, который ещё долго переживал эту незаслуженную порку.

Зал Мариенгофу вежливо похлопал. А вот супруге его достались вполне искренние аплодисменты. Анна Борисовна великолепно прочла стихи Маяковского, Есенина, самого Мариенгофа. Даже сердитый обозреватель “Коммуны” Л.П-ин (это был литературный критик Л.А.Плоткин, всегда державший нос по ветру и сделавший впоследствии блистательную карьеру), готовый обвинить поэта в политическом невежестве, благосклонно отнёсся к выступлению чтицы.

Визит автора “Романа без вранья” ещё долго обсуждался…»

Обстановка в стране медленно, но верно идёт по накатанному вниз пути. Художники слова реагируют на это незамедлительно. Николай Эрдман в 1928 году пишет свою знаменитую пьесу «Самоубийца». Там, как помните, гражданин Подсекальников решает застрелиться, а окружающие его люди горячо поддерживают это решение, но наперебой предлагают свои мотивы: Клеопатра Максимовна – ради большой любви к ней, Виктор Викторович – ради искусства, а отец Елпидий – ради религии. И так далее – в том же духе: