— Мина меня никогда не ругает!

— Лоранс, как тебе не стыдно! — возмутилась Шарлотта. — Это не самодовольство, она права. Думаю, ты просто завидуешь ей, как и Мукки.

Мари-Нутта шепнула что-то на ухо Акали, которой доверяла все свои тайны. Девочки прыснули со смеху.

— Что вас рассмешило? — поинтересовалась Шарлотта.

— Мы только что заметили, что Киона, оказывается, моя тетя, — сказала Мари-Нутта. — Ну да, ведь она сестра моей матери. Мне кажется это забавным — иметь тетю своего возраста!

— Согласна, — признала девушка.

Они подошли к крыльцу дома. Дети потопали ногами на первой ступеньке, чтобы стряхнуть налипший на подошвы снег. На знакомый звук выглянула Мадлен.

— Наконец-то вы пришли, — с облегчением произнесла она. — На улице уже так темно! Хорошо, что ты проводила их, Шарлотта. Я приготовила полдник, но Эрмина еще не вернулась.

Маленькая ватага ринулась в дом, позабыв обо всех разногласиях. Печка уютно гудела. Сладкий аромат меда и печеных фруктов витал в теплом воздухе.

— Надевайте домашнюю обувь и мойте руки, — велела Мадлен своим кротким голосом.

Она ласково коснулась щеки Шарлотты, лицо которой осунулось, глаза опухли.

— Ты проплакала весь день из-за ужасной новости, которую мы узнали сегодня утром. Я молилась за Симона.

— Спасибо, Мадлен. Сначала Арман, которого я так глупо отвергла, теперь Симон, которого я тщетно любила столько лет, с самого детства. На Жозефа больно смотреть. Лора боится, как бы он не тронулся умом, настолько он потрясен очередным несчастьем.

Шарлотта села за стол, накрытый скатертью в красно-белую клетку. Она не могла смириться со смертью Симона и цеплялась за официальную формулировку: «Пропал без вести».

— Жослин утверждает, что его могли взять в плен и отправить в какой-нибудь лагерь в Германии, — добавила она. — В таком случае у нас еще есть надежда увидеть его. А куда поехала Эрмина, да к тому же на лошади?

— Она чувствовала себя очень несчастной, — ответила Мадлен. — Думаю, ей захотелось побыть одной. В последнее время у нее совсем сдают нервы. Я посоветовала ей больше двигаться, не сидеть взаперти. Так ей будет крепче спаться. Надеюсь, она уже скоро приедет. У меня тут возникла одна проблема.

— Какая? — поинтересовалась Шарлотта в надежде отвлечься.

— Ты же знаешь, я не закрываю кухонную подсобку раньше ночи, поскольку она сообщается с дровяным сараем. Все наши продукты разложены по полкам, а некоторые хранятся в холодильнике. Сегодня днем, около трех часов, мне послышался какой-то шум. Я как раз молилась и не придала этому значения. И напрасно. Шарлотта, нас обокрали! Взяли кусок сала, шесть банок сардин и сухой хлеб, который я оставила для пони.

— Ты в этом уверена? Виновный наверняка оставил следы на снегу. Ты проверяла?

— С введением карточной системы я постоянно пересчитываю наши запасы. А на улицу мне выходить было страшно.

— Наверняка это какой-нибудь бродяга, к тому же голодный. Увы, людям сейчас не хватает самого необходимого. Отныне нужно закрывать дверь на ключ раньше. А еще возьмите сюда одну из собак и оставляйте в загоне, который Симон соорудил для кур.

Мадлен кивнула с задумчивым видом. Киона, слушавшая их разговор, подошла к столу и улыбнулась.

— Никакой опасности нет, — заявила она.

— Это что, одна из ваших шуток? — оскорбилась Мадлен. — Хотя вы в это время учились… У тебя было видение?

— Нет, у меня больше нет видений благодаря кулону, который подарил мне отец, — солгала девочка. — Но бояться все равно нечего. Вот.

Она пристально смотрела на Шарлотту, глаза ее хитро блестели. Затем она покинула кухню, прыгая на одной ноге, как любила делать в последнее время.

— Эта малышка насмехается над нами, — сделала вывод Мадлен.

Но Киона никогда ни над кем не насмехалась. Она хотела, чтобы мир и счастье царили на всей земле и, особенно, в Валь-Жальбере — городке-призраке, который был так дорог сердцу ее Мины.

Валь-Жальбер, четверг, 10 декабря 1942 года

Было где-то около полудня. Мадемуазель Андреа Дамасс сидела под лампой в кухне Жозефа Маруа. Она только что привела Мари домой, поскольку девочка плохо себя чувствовала. Причина ее прихода вызывала у учительницы крайнее смущение.

— Я оставила других учеников на попечение няни, — тихо сказала она. — Мадам и месье Шарден уехали на четыре дня и взяли с собой Луи. Кажется, они каждый год ездят в Шикутими перед праздниками, чтобы сделать покупки к Рождеству. А мадемуазель Шарлотта сейчас в Робервале, не знаю зачем. Что касается мадам Дельбо, я к ней сходить не успела. Лоранс сказала мне, что она сейчас принимает гостя — одного из моих коллег-учителей, месье Лафлера.

Жозеф согласно кивнул, тоже чувствуя себя неловко.

— Хороший парень, — заметил он. — Если бы мои сыновья стали учителями, они женились бы и поселились здесь. Но скажите, что случилось с Мари? Вы долго пробыли с ней в комнате, я уже начал беспокоиться. Надеюсь, у нее не насморк…

Андреа сняла очки и принялась протирать их носовым платком. Это давало ей возможность видеть отца девочки в успокаивающей пелене и оттого чувствовать себя увереннее.

— У нее менструация, — быстро произнесла она, полная решимости больше никогда не употреблять этого слова.

— Что?! — воскликнул бывший рабочий. — Однако она ранняя! Десять с половиной лет и уже… эти дела?

— Говорите тише, месье Маруа, — пожурила его Андреа. — Бедная девочка чуть не умерла от стыда. Она не понимала, что с ней случилось. Сначала мы пошли за помощью к Мирей, которая все ей объяснила. Но я решила освободить Мари от занятий: у нее очень болит живот.

Выражение изумления на лице Жозефа внезапно сменилось грустью. Он отвернулся, сдерживая рвущееся из горла рыдание.

— В такие минуты особенно не хватает матери. Моя Бетти нашла бы правильные слова, помогла бы ей привести себя в порядок. Черт возьми! Это могло бы подождать еще года три-четыре! Я ничего в этом не смыслю. У меня ведь были только парни до Мари.

Учительница была вынуждена снова надеть очки. Она откашлялась и положила свои пухлые руки на клеенку.

— С завтрашнего дня мадам Дельбо и ее экономка будут поддерживать Мари. Я сделала все, что могла, месье Маруа, и сочла необходимым вас предупредить. Поверьте, мне это было нелегко! Я не привыкла обсуждать подобные темы с мужчиной.

— Благодарю вас, мадемуазель, это очень любезно с вашей стороны, — ответил он. — С самого начала войны на меня сыплются одни несчастья. Я похоронил жену — самую лучшую женщину в мире, потерял двух сыновей. Еще неизвестно, что готовит мне третий сын, Эдмон. В свой последний визит он рассказывал, что собирается стать миссионером. Мне следовало подчиниться воле моей Бетти и снова жениться. Умирая, супруга просила меня найти вторую мать для Мари. Но я хотел сохранить ей верность.