И она снова рассмеялась и ответила:

— Странно было б, если б знал! Эта женская Сила, как и ученье Гунноры. Разве Гиана, твоя сестра, не целительница?

— Да, она целительница, но она многому научилась у госпожи Сильвии, а ведь та…

— Не нашей крови и не нашего племени, — подхватила Эйлин. — Моя мать исцеляет, а она от крови Колдуний из Заморья. А отец мой — оборотень. Мы так и жили многие годы, пока Кетан не пришёл и мы не узнали, что зло натворило при нашем рождении — я действительно дочь владетельного господина, а он сын тех, кто всегда воспитывал меня. А теперь мы и вправду стали братом и сестрой. Дар уже поднялся во мне, когда я была очень юна, и моя мать воспитывала его, послав в Линард целителей для обучения. Но их Первая Госпожа нашла, что я к тому же и призвана Луною, и вот… — она уронила запачканную ягодами ветвь, которою с ней поделилась Элайша, и опять махнула рукой, — я есть то, что я есть, и я довольна.

Её глаза смотрели прямо на него, и серыми он нашёл их в свете дня, с каким-то лунным отсветом в них. И они все знали!

Ему захотелось бежать, но только не встречаться с этим взглядом. А она очень просто вдруг сказала:

— Ты думаешь, что испортил себя. Но порча может быть повёрнута на благо, если проверена.

Ему захотелось прервать это вглядывание в глаза, но он не мог, и не потому, что она держала его каким-то чародейством, как некогда Элайша.

— Я охраняю, ставлю защиты, — тихо вымолвил он, — потому что упустил случай учиться. Есть люди из Грифонии… и есть я. Хотя я был ребёнком, я открыл дорогу Злу, и от этого родилась во мне большая боль и утрата.

— Ты… — начала она говорить, когда внезапно глаза её сделались большими и больше не смотрели на Фирдуна. Но рука девушки обхватила его руку и сжала её до синяка. — Кетан!

Хотя она и произнесла это имя чуть ли не шёпотом, оно прозвучало как выстрел. Фирдун вскочил на ноги, как по тревоге боевого кайогского рога, увлекая её за собой. Одно или два мгновения она просто цеплялась за него.

— Кетан! — вновь всхлипнула она.

Если и было какое-то мысленное послание, то Фирдун не смог его уловить. Но теперь Эйлин отпустила его руки и, не обращая внимания ни на что вокруг, засвистала. Тут же меж колоннами раздался стук подков, когда скакуны оборотней ответили ей.

— Что… — но он даже не успел сформулировать вопрос. Все вокруг пришло в движение, но никого не оказалось рядом достаточно близко, чтобы удержать девушку, когда она вскочила на хребет своей кобылы; животное рванулось вперёд и, увлекая за собой жеребца с той же скоростью, устремилось на юг.

Ивик ударил жезлом о мостовую.

— Юный безумец… — процедил он. — Нет, мы не можем дать ему это имя, ибо то, за чем он следует, рождено природой, даже если использовано иначе!

— Мы скачем? — Гьюрет обращался и к Фирдуну, и к магу. За ним, быстро укладываясь, весь лагерь пришёл в движение.

— Выбора нет, даже если это уводит нас дальше от следа, — был ответ мага.

Но Фирдун уже вскочил в седло. Он только немного помедлил, надевая доспехи, негодуя на каждое потерянное мгновение. Одновременно он дал знак Обреду и приказал кайогам выступать.

Грифонец довольно ходил в разведку с соплеменниками, чтобы оказаться способным поймать след, который, конечно, оставила Эйлин, и не пытавшаяся скрываться. Теперь колонны остались позади, и он смотрел на отпечатки на мху, которые вели его.

Здесь оборотню угрожала какая-то опасность, это несомненно. А ведь у него нет другого дара, который защитил бы его после перевоплощения. Как пард он мог стать жертвой любого охотника, даже если край казался необитаемым.

Впереди стояла рощица деревьев, а потом шло открытое пространство.

Ещё раз странный красноватый оттенок почвы изменился, пока не кончился полоской той же самой запёкшейся глины, по которой отряд уже проезжал. Кроме прочего, появился лабиринт из скалистого выхода пород, усыпанный помётом огромной стаи чёрных птиц, чьи ободранные красные головы вытянулись, испуская все более громкие крики.

Перед почти разрушенным барьером метались Эйлин и жеребец Кетана, доверчиво тыкающийся в пятки Морны. Создавалось впечатление, что девушка вынуждена была скакать прямо на стену…

— Охрана! Защита!

Мысленное послание Фирдуна встретило барьер воли такой плотной, что он действительно больно ударился. Он никогда не сталкивался с таким явлением, хотя по-настоящему никогда и не пытался проникнуть в сердце защит Гарт-Хауэлла.

Теперь он скакал, пытаясь перехватить девушку, повернув коня так, что она была вынуждена толкнуть свою кобылу.

— Тут защиты…

— Как будто это не ясно! — она почти зарычала на него, словно кто-то от крови оборотней был и у неё в роду. — Смотри!

Она показала вниз, на жёлтое пятно. Да, ясно, тут прошла кошка, пард, и Кетан, скорее всего, тут и проходил.

Птицы, продолжающие кружить и верещать над скалами, теперь начали пикировать и на них, и на отряд, скакавший следом.

— Рассы! — выдохнула Элайша. — Тут их гнездовье. Но почему? — она наклонилась вперёд в седле и тоже увидела следы парда. Тогда, повинуясь её приказу, лошадь слегка отодвинулась, а прочие дали ей место.

Она бросила вожжи, и лошадь встала как вкопанная. Подняв руки с самоцветами на запястьях, полыхнувшие пурпуром на солнце, она начала поводить ими из стороны в сторону, будто задёргивая занавес.

Теперь над зубцами скал появилась дымка. Птицы в беспорядочном полёте бросились прочь и, вероятно, опустились где-то позади скал.

Ощупывающие руки Элайши разошлись на возможно большую ширину. Но если она старалась отбросить растущую дымку, то её усилия сказывались точно противоположным образом, потому что дымка стала сгущаться.

Перед ними теперь не было никакого нагромождения загаженных птицами скал, не было внизу и жёлтой почвы. Элайша бросила Фирдуну единственное слово, которого никто не услышал. Все увидели совершенно другой кусок страны, будто пустыни никогда не существовало.

Теперь здесь росла приветливая зелень молодой травы, усеянная яркими венчиками цветов, жёлтыми и красными, раскрывшимися под солнцем до конца. И там вилась тропка из гравия, такая серебристо-белая, как лунный луч.

Тропа прихотливо шла по зелени, но в действительности не выходила за стены имения, окрашенные и оштукатуренные, такие же, как у лучших постоялых дворов Долин. Вокруг двери и над дверью шла арка, покрытая лозами и усеянная ярко-красными цветами.

Им всё время казалось, что зелень и милый пейзаж по-доброму приветствуют их, и ощущение всё усиливалось, пока Фирдун вдруг остро не почувствовал опасности.

— Наваждение! — Да, ловушка, как замок Элайши, повлекший его к себе. Фирдун поставил коня между приманкой и отрядом, тесня кобылу Эйлин, вынуждая животное пятиться.