Выходя, она шепнула Полин:

– Он очень хороший. Но не позволяйте ему выбирать себе одежду, а вам обувь. И заставьте перейти на «ты». Иначе так и будете выкать друг другу до золотой свадьбы.

Затем, обращаясь к Тома, она добавила:

– Я жду твоего звонка. Постарайся не затягивать.

– Я позвоню сегодня вечером.

– Отлично.

Селин уже собиралась выйти, но напоследок обернулась:

– Можешь оставить готовальню себе.

Она исчезла в коридоре. Тома услышал ее вопль, когда она нос к носу столкнулась с облаченной в картофельные мешки Шанталь, которая тянула к Селин руки, словно зомби.

Вместе с сумерками на землю опускалась прохлада. Солнце уже исчезало за горами на западе. Облака пропускали через себя его лучи, окрашивая струящийся с неба свет в удивительные оттенки. От земли, еще влажной после недавнего ливня, поднималось легкое благоухание.

Сидя рядышком на краю каменистого карниза, Кишан с Тома наслаждались этим мгновением. Внизу Кайлаш точил на камне свой инструмент. Рекха пыталась загнать в сарай непослушных кур. Дети и собаки деревни подросли, но все так же бегали друг за другом. С определенного расстояния повседневность часто кажется умиротворяющим зрелищем, даже там, где каждый день идет борьба за выживание.

– Я знал, что ты вернешься.

– Я очень этого хотел.

– Что-то в тебе изменилось.

– Ты говоришь так из-за фотографии, на которой я обнимаю собаку?

– Не только. Возвращение домой пошло тебе на пользу. Ты стал более спокойным.

– Думаю, дело не в возвращении, а в том, что мне пришлось пережить за последние месяцы. Все эти встречи, страхи, надежды… Вчера в самолете я ощутил, что стал другим, и попытался разобраться в причинах. Может, потому, что я летел не один? Возможно. Но есть еще кое-что. Я больше думаю о своей жизни. Мне хватает переживаний за тех, кого я люблю. Мы бессильны перед своей судьбой. Зато можем многое сделать для наших близких.

– Осторожно, ты начинаешь говорить, как мой отец!

– Я часто завидовал его философии, а также твоей храбрости… Ваш дух всегда был со мной.

Кишан достал из кармана швейцарский нож и показал его Тома:

– А со мной всегда был он.

– Каждое утро я приносил вашу фотографию в свой кабинет, а вечером, поднимаясь к себе, забирал ее с собой.

За кустами, со стороны тропинки, послышались взрывы смеха. Вскоре к ним выбежали трое детей Кишана и Джаи.

– Только взгляни на этих чертенят! Даже не запыхались, поднимаясь сюда.

С радостными криками ребятня бросилась к друзьям. Дети уселись с обеих сторон, бесцеремонно потеснив взрослых. Ворчание отца их не утихомирило. Они устроились на каменной скамье не для того, чтобы любоваться закатом, а чтобы быть ближе к «большим». Дети не обращали никакого внимания на красоту, открывающуюся перед ними. Зачем им этот закат? Завтра наступит новый, послезавтра еще один, и так будет каждый вечер до скончания времен. Нужно немного повзрослеть, чтобы научиться ценить каждое мгновение, зная, что оно уходит безвозвратно.

Самый младший, недовольный своим местом, взобрался на колени к отцу и прижался к нему, вызывающе глядя на братьев. Он обвил маленькими ручками папину шею. Его красивые глаза смотрели на Тома без всякого смущения, в упор – так смотреть могут позволить себе только дети. Чтобы оградить его от попыток возмездия со стороны старших братьев, Кишан положил ладони на спину сына, растопырив пальцы и образовав нечто вроде щита. Тома узнал этот жест – точно так же Полин обнимала Тео, а малыш, уставший или чем-то увлеченный, в кои веки не вырывался. Доктор в конце концов понял, что она раскрывала ладонь как можно шире не только для того, чтобы его поддержать, но и для того, чтобы почувствовать. Вытянуть пальцы, словно корни или лианы, чтобы наполнить любимое существо своей любовью, чтобы ощутить эту жизнь рядом с собой. Раскрыть каждый палец, чтобы уловить все, до последней капли. Мы молимся и восхищаемся, сложив ладони, но любим, раскрывая их. Все люди рано или поздно совершают этот жест. У Тома пока не было такой возможности.

Со стороны тропинки донеслись женские голоса. Кишан тихо сказал:

– Полин с Эммой идут.

– Только прошу тебя, не проговорись…

Кишан рассмеялся и прошептал:

– Какую фразу я сейчас не должен кричать? «Смотри, вон идут твои жена и дочь!»

– Смешно. Стоило ехать в такую даль, чтобы услышать это…

– Ты правда ничего не рассказал своей дочери?

– Это было невозможно.

– И никогда не расскажешь?

– Это неважно. Главное, чтобы она знала, что всегда может на меня положиться, и чтобы у меня был шанс наблюдать за ее жизнью. Сама того не зная, она вдохновила меня, заставила измениться. Моя дочь стала огоньком, который вывел меня из моего подземелья.

– Ты и впрямь удивительный человек, Тома Селлак. Мой отец говорит, что Эмма – очень хорошая медсестра. Она вылечила его рану еще лучше, чем ты.

– Молодежь часто бывает лучше нас.

Эмма с Полин вышли на скалистую площадку. Они о чем-то оживленно разговаривали.

– Как здесь высоко! – воскликнула девушка.

– Но зрелище того стоит, – ответил Тома, обводя рукой долину.

Он поднялся, чтобы встретить Полин.

– Ты про этот наблюдательный пост мне рассказывал? – спросила она.

– Да. Мне очень важно видеть тебя здесь. Меня мучило столько вопросов, когда я смотрел на этот пейзаж. А теперь я думаю, что ты – мой главный ответ.

Впервые медсестра не нашлась что сказать. Она переплела пальцы с его пальцами и прищурила глаза, чтобы полюбоваться закатом.

– Пока ты наслаждался панорамой, – сказала она, – я позвонила в дом престарелых. Кстати, связь здесь замечательная.

– Все в порядке?

– Франсис целыми днями доводит наших заместителей до белого каления. Жан-Мишель вбил себе в голову, что надо перекрасить комнату мадам Берза к приезду жены. Франсуаза уверена, что временная бригада не продержится до нашего возвращения.

– Во время следующего звонка я поговорю с Франсисом и попрошу его сбавить обороты. Как Тео?

– Для него это праздник. Он же там настоящий король! Он даже не соизволил подойти к телефону, потому что играл с Аттилой. У него целый отряд бабушек и дедушек, с которыми он делает что хочет. Больше никто не заставляет его умываться, есть овощи или делать домашние задания. Представляю, что меня ждет по возвращении.

– Не бойся, я тебе помогу.

– Слышал бы ты, как Эмма разговаривала с Роме-ном! Воркующие голубки. А в конце разговора она отвернулась, чтобы прошептать, что любит его.