Получается, что за время военной карьеры Алариха появилось новое и куда более крупное политическое образование, когда после 395 года возобновились миграционные процессы. Полагаю, причины этого вполне очевидны, несмотря на то что о переговорах, наверняка стоявших за этим процессом, нам ничего не известно. Бывшие союзники Стилихона присоединились к Алариху из-за враждебности и агрессии римлян. Они-то надеялись на долгосрочный союз с римлянами и только ради этого покинули Радагайса. Стилихон предложил им весьма привлекательные условия, возможно включавшие те права, которые в 397 году Евтропий даровал Алариху. Однако после падения Стилихона непримиримая неприязнь римлян по отношению к «варварам» вылилась в нападения на их семьи, что заставило воинов передумать. Необходимые предпосылки для объединения тервингов и грейтунгов появились в ходе их совместных кампаний против Римского государства, которые велись с 376 года. И процесс этот, опять-таки, вовсе не был ровным и гладким. После общей победы под Адрианополем племена вновь разошлись зимой 379/380 года, однако, возможно, отчасти причина этого заключалась в том, что у каждого племени был свой предводитель, не желавший уступать власть другому, что было бы необходимо в случае объединения народов[246]. Однако, как следует из всего вышесказанного, это новое и крупное военно-политическое образование было изначально создано для защиты от римской военной угрозы; не будь вечного давления со стороны империи, не было бы и союза. Трещины, появлявшиеся в римской политической структуре, направляли предпринятые готами между 395 и 418 годами шаги, а давление со стороны римской армии подтолкнуло друг к другу несколько обособленных групп иммигрантов. Союз был нужен им для того, чтобы выжить. Есть много примеров того, как те, кто не усвоил урок сразу, в результате расплачивались за это. Изолированные захватнические отряды готов были уничтожены в ходе Адрианопольской кампании, а отколовшиеся подгруппы были покорены римлянами и присоединены к империи на более привычных империи условиях[247]. Процветать на Римской земле можно было только после создания достаточно крупного и прочного союза, чтобы имперская военная машина не расправилась с каждым племенем поодиночке.

Готы Алариха, таким образом, представляют собой великолепный пример групповой идентичности, обусловленной обстоятельствами. Большинство составляющих этой силы, похоже, были готского происхождения, но общая культурная идентичность (если таковая существовала в IV веке, что вполне возможно) вовсе не была обязательным условием для присоединения к группе. Мы знаем по крайней мере о нескольких гуннах, чье присутствие в готском союзе, похоже, было постоянным, а происхождение рабов, присоединившихся к Алариху под Римом, – и вовсе спорный вопрос[248]. Среди готских сообществ подобные союзы не возникали до их прихода на Римскую землю. Именно военная мощь империи объединила тервингов и грейтунгов под Адрианополем, она же привела более удачливых последователей Радагайса к выводу, что их выбор в пользу Рима был ошибочным и их интересам куда лучше послужит присоединение к Алариху. По другую сторону границы агрессия империи была не столь яростной и продолжительной, чтобы могли сформироваться такие крупные союзы, но на римской почве готы были вынуждены объединиться, чтобы выжить в качестве независимого образования. По большому счету, это классический случай. Внешнее давление часто служит катализатором для появления активной групповой идентичности.

У нас нет никаких сведений о переговорах между племенами, которые должны были предшествовать их слиянию, однако, учитывая их прошлое и тот факт, что каждое из них шло своим путем, вряд ли они проходили легко. Это подтверждается тем, что некоторые высокопоставленные готы в конечном итоге покинули свой народ и поступили на службу империи. И разумеется, именно поэтому только внешнее давление могло спровоцировать появление такого союза. И это не означает, что появившаяся в результате групповая идентичность, выкованная в горниле войны, была слабой. Если бы это было так, Римское государство с легкостью разделило бы их объединение (что оно и сделало в свое время с войском Улдина и Радагайса); однако даже последующие дипломатические ошибки предводителей, голод и гибель правителей из первой династии не смогли разрушить этот союз. И на этом важном этапе мы обнаруживаем вторую причину, по которой Рим в конечном итоге согласился на договор. Во втором десятилетии в Галлии собрались куда более значительные силы готов, и, благодаря длительному конфликту с Римской империей, их союз оказался прочнее любого из более ранних[249]. К 418 году римляне были вынуждены признать, что необходимо заключить мирный договор, не в последнюю очередь благодаря тому, что сила, созданная Аларихом, была слишком велика, чтобы ее можно было уничтожить.

Получается, что, несмотря на сравнительную скудость исторических свидетельств, события, разворачивавшиеся с бунта Алариха вплоть до поселения готов в Аквитании в 418 году, лучше всего трактовать как продолжение странствий иммигрантов 376 года, которые мечтали о лучшей доле и по пути объединились с иммигрантами 405–408 годов. Как мы видели прежде, говоря о германском обществе в эту эпоху, разделение армии и народа в корне неверно. В мире, в котором экономические и политические структуры могли содержать лишь ограниченное число профессиональных воинов, организация более крупного войска для серьезного похода неизбежно затрагивает свободных людей – и их семьи. Чтобы обрести хотя бы шанс на успех, Аларих должен был убедить очень многих готов в том, что в их же интересах снова сняться с места и отправиться странствовать. Однако, опять же, как мы видели, иммигранты могли достичь своих целей лишь в том случае, если им удавалось собрать в процессе еще больше сторонников. Таким образом, новая политическая идентичность, созданная в результате их объединения, могла отчасти опираться на уже существующие культурные сходства между различными готскими племенами, вступавшими в союз, но культурная общность ни в коем случае не играла решающей роли. Союз вандалов и аланов показывает, что объединения с сильной политической идентичностью могли состоять из групп с различным происхождением. Куда важнее культурного сходства оказывалось враждебное присутствие Римской империи.

Предложенный выше анализ, по моему мнению, объясняет все странности и нестыковки этого процесса, в отличие от альтернативной версии. Сложные политические цели и планы Алариха и, главное, острая потребность в землях для постоянного поселения плохо укладываются в модель, объясняющую происходящее деятельностью военных отрядов. К тому же следование последней заставляет нас задуматься о том, где Аларих мог найти такое количество обученных воинов.