Гизы, которым пятнадцатилетний король Франциск II доверяет управление страной, продолжают начатую Генрихом II политику гонений на сторонников Реформации и тотчас сталкиваются с неорганизованным сопротивлением дворян-протестантов. Не имея лидера, способного открыто возглавить партию, дворяне-протестанты поднимают мятеж, известный в истории как «Заговор в Амбуазе» (Конде всегда отрицал свою причастность к этому заговору). В период с 1563 по 1567 год побеждает политика, основанная на философии неоплатоников: Карл IX, Екатерина Медичи и канцлер Мишель де Лопиталь хотят восстановить мир и согласие, пожаловав проживающим в королевстве протестантам официальный статус. Провал переговоров в Пуасси свидетельствует о невозможности вернуться к прежнему религиозному единству страны, и двор меняет стратегию, пытаясь разыграть карту единства французской нации, ради которой, по мнению политиков, можно поступиться единством религиозным.

Толпы горожан не согласны с политикой религиозного примирения. Опираясь на исследования последних лет, в третье главе настоящей книги мы проанализировали поведение католических и протестантских масс, находивших собственные способы борьбы с охватившим их страхом. Но если католики пытались очистить мир от еретиков путем насилия, устраивая ради усмирения гнева Господня ритуальные, в сущности, убийства, то протестанты хотели сделать религиозное мировоззрение рациональным, разрушить суеверия и устранить прежде всего тех, кто эти суеверия пропагандировал.

Сторонники реформатской церкви не только изменили ментальный и религиозный универсум христианина, они предложили новые политические концепции, вводя повсюду, где им удавалось удержаться, элементы критики, элементы выборной системы, соответствующей эпохе, а также разрабатывая конституцию, способную создать эффективный противовес существующей власти. По их мнению, эти меры позволяли избежать повторения Варфоломеевской ночи. Политические идеи протестантов, равно как и зародившиеся позднее политические идеи лигистов, отвечали той модели организации общества, которую в XVII веке создадут кальвинисты в республике Соединенных Провинций, где автономные города, объединенные — весьма условно — рядом необременительных институтов, в случае необходимости координируют свои действия под эгидой протектора, чьей основной задачей является организация вооруженной обороны этих городов.

И мы имеем все основания сделать вывод, что значительная часть общества не поддерживала выдвинутый Капетингами и впоследствии реализованный якобинцами принцип жесткой централизации. Стремление к децентрализации мы находим у протестантов в городах юга, а затем у лигистов, в руках которых после дня баррикад и убийства герцога де Лиза оказалась значительная часть городов. Создается впечатление, что в XVI веке стремление к автономии было присуще главным образом горожанам. Но если к желанию добиться автономии прибавить попытки создать избирательную систему, о чем свидетельствуют составленные в 1576 году наказы Генеральным штатам, можно сказать, что большая часть общества хотела принимать участие в решении государственных вопросов и отвергала монархическую централизацию в той форме, в какой ее навязали короли из династии Валуа. Расширив рамки дискуссии по проблеме децентрализации и включив в число участников дискуссии дворян, стремившихся к индивидуальной свободе, мы имели возможность убедиться, что в XVI веке французское общество жаждало обрести значительно большую, нежели оно имело к этому времени, свободу.

В недрах общества возникают тенденция к социальной автономии, потребность в свободе совести для каждой личности в отдельности. Желание новизны, охватившее ряд городов и деревень, способствует процессу структурного оформления партий, организованных с политическими и военными целями. Трагедия Варфоломеевской ночи знаменует радикальное расхождение точек зрения участников Религиозных войн по многим вопросам.

Сельские жители, составляющие наказы для Генеральных штатов 1576 года, чувствуют себя участниками происходящих в обществе процессов и выражают идеи, созвучные идеям крупных политических и религиозных партий, формирующихся в стране. Сельские наказы свидетельствуют о существовании общественного мнения в провинции. Разумеется, голос сельских жителей не такой громкий, как голос горожан, дворян или вельмож, однако он имеет вполне определенный вес, до недавнего времени игнорировавшийся из-за отсутствия документальных материалов, которых действительно сохранилось очень мало. Сельские наказы, как правило, отличаются колоритным слогом и поистине раблезианским стилем. Их составители, нисколько не смущаясь, яростно критикуют элиту и выдвигают обвинения против нерадивых каноников, приходских священников, городских нотаблей. Тексты эти нисколько не похожи на серенькие и юридически корректные тетрадки с наказами, составленными в 1789 году. Наказы XVI века являют собой образцы народного красноречия.

По мнению историков XIX века, Лига была движением, обращенным в прошлое. Однако исследования второй половины XX века показали, что Лига создавалась как подлинно революционная партия, которая помимо защиты католической религии ставила своей целью добиться выборности короля и предоставления Генеральным штатам права утверждать налоги, контролировать расходы и назначать канцлера, коннетабля и министров.

В ожидании, когда политические мечты лигистов во Франции исполнятся, города, обладающие определенной степенью свободы, de facto стихийно организуются в республику во главе с королевским наместником Майенном, братом герцога де Гиза, на которого возлагается задача организовать оборону и взять на себя общее руководство движением. При Майенне, а также в Париже создаются политические советы, которые возглавили люди, чьи имена после краха Лиги были забыты историей.

Своим поражением лигисты во многом обязаны Генриху Наваррскому, будущему королю Генриху IV. Умный и расчетливый Беарнец, не раз одерживавший верх над армией католиков на поле боя, умел побеждать и на политическом поле. Он сумел заручиться поддержкой большей части «среднего эшелона» дворянства, стратегической в политическом и социальном плане группы населения, равно как и поддержкой магистратов верховных судов, в то время как члены Лиги мечтали о создании судебных органов совершенно иного типа.

Нантский эдикт, рожденный доброй волей Генриха IV, явился первой в Европе попыткой придать легальный статус религиозному меньшинству. Эдикт — результат очень трудной работы по выработке компромиссных решений. Он стал первым шагом на пути к правам человека и свободе совести.

Генрих IV восстанавливал королевство, обсуждая с каждым мятежным городом, с каждым дворянским домом новые привилегии, рассматриваемые участниками этих переговоров как своего рода соглашение между государством, населением и элитой королевства. Альянс, основанный на национальной идее, символом которой стала вступившая на престол новая династия Бурбонов, заложил прочный фундамент для будущих республиканских правительств, и прежде всего для правительства Жюля Ферри, уверенного в нерасторжимости принципов республики, нации и светского характера государства.

Долгая жизнь политических принципов Генриха IV способствовала формированию знаменитой легенды о добром короле Анри. Во все времена французы сознавали, что Религиозные войны, унесшие несметное количество жизней, стали той кузницей, где ковались их национальная идентичность и современное устройство общества. Но только ставший во главе государства Генрих IV сумел положить конец разобщенности французов, указав им путь к новому обществу.