— Император Гаунт, надо же… Да, звучит. Только богохульством отдает, по-моему.

Комиссар вновь улыбнулся.

— Это было так странно… Сокровище цвета Вермильон, веками хранившееся на Меназоиде Эпсилон, оказалось проклято Хаосом. Это ересь, Колм. Мерзкая штука, с какой стороны ни посмотри. Но если честно, я взорвал ее не поэтому.

— Шутишь? — Корбек усмехнулся в кулак. — И почему же тогда?

Ибрам Гаунт подпер голову руками и вздохнул, как может вздыхать человек, сбросивший с плеч непомерно тяжелый груз.

— Кое-кто попросил меня об этом, полковник. Много-много лет назад…

ВОСПОМИНАНИЕ

Дарендара, двадцать лет назад

Посреди заснеженного двора при свете походной печки четверо гирканских солдат нарезали фрукты. В подвале они нашли несколько бочек и, недолго думая, вскрыли их. Внутри обнаружились большие круглые плоды, летний урожай, засоленный в пряном масле. С громким смехом и шутками они разрезали их штыками на постаменте ближайшей каменной опоры. Кто-то из гвардейцев стащил из кухни большое серебряное блюдо. Гирканцы выкладывали на него сочные дольки, собираясь отнести их в гостиную, где большая часть полка праздновала победу.

Ночь неслышно кралась по разбитым крышам зимнего дворца. Холодные небеса мерцали россыпью ледяных огоньков. Комиссар-кадет, которого называли Мальчиком, рассеянно прогуливался по двору и слушал тишину. Откуда-то со стороны каменных ступеней доносились веселые крики, смех и пение. Гаунт улыбнулся. Он расслышал знакомый казарменный гимн победы. Его нестройно голосили четыре десятка гирканцев. Кто-то заменил в стихах имя героя на имя самого Гаунта. Конечно же, оно не укладывалось в размер, но солдаты все равно пели этот куплет с еще большим воодушевлением.

Кадет повел плечами, чувствуя боль от непрестанных похлопываний, которыми сопровождалось каждое поздравление с победой. У него даже появилась надежда, что теперь его перестанут звать Мальчиком.

Он поднял взгляд к небу. Где-то в темноте неспешно проплывали тяжелые войсковые транспорты с оккупационными войсками на борту. Гаунт различил яркие точки их габаритных огней. Они напоминали медленно плывущие по небу созвездия. Гаунт никак не мог понять значения звезд. Люди рисовали из них целые фигуры на небосводе: воинов, быков, змей, короны. Эти образы казались ему надуманными, притянутыми за уши к естественному расположению светил. Давным-давно, дома, на Манзипоре, старый повар Орик по вечерам усаживал его на колени и рассказывал о созвездиях. Орик знал их названия и умел рисовать на небе. Он водил пальцем от одной звезды к другой, пока из них не складывался баран или лев. А маленький Гаунт не мог разглядеть эти образы без линий, соединяющих звезды.

И теперь он тоже видел огоньки, обозначавшие челноки, но не видел истинной формы кораблей. Только огни. Огни и звезды, звезды и огни. Отблески истин и смыслов, которые он еще не научился видеть.

Местами зимний дворец еще горел. И время от времени звезды и огни кораблей скрывались за клубами дыма, тянущегося от израненного здания.

Застегнув теплый плащ, Гаунт зашагал по каменным плитам площади. Талый снег хлюпал под подошвами сапог. Он миновал кучу сепаратистских шлемов, сваленных в центре площади монументом победе. От них кисло пахло потом и поражением. Кто-то грубо намалевал на них грифона — символ гирканского полка.

Кадет вошел в круг света от печки, и солдаты немедленно заметили его.

— Глядите, Мальчик! — воскликнул один из них.

Гаунт улыбнулся и поморщился одновременно.

— Победитель Дарендары! — крикнул другой полным хмеля голосом, без тени иронии.

— Давайте, сэр, отпразднуйте со всеми! — продолжал первый, вытирая залитые соком руки о китель. — Ребята жаждут выпить за вас пару бокалов.

— Или тройку!

— Или пяток, или десяток! А то и сотню!

Гаунт качнул головой в знак благодарности.

— Я скоро буду. Пока откройте для меня бочонок.

Гвардейцы только рассмеялись в ответ и вернулись к своим делам. Проходя мимо, Гаунт обнаружил перед собой протянутый ему полумесяц сочной дольки.

— Хотя бы угоститесь, сэр! Самая освежающая штука, какую пробовал за этот месяц.

Гаунт принял ломтик и смахнул пальцем полную мелких косточек сердцевину. Твердая, вымокшая в масле шкурка огибала слой сочной ярко-розовой мякоти, полной сладкой влаги. Поблагодарив солдат взмахом руки, Гаунт вернулся на прежний курс, впиваясь зубами в дольку фрукта.

Мякоть мгновенно растаяла во рту, хлынув внутрь прохладной сладкой волной. Капельки сока побежали по подбородку. Гаунт рассмеялся, как прежде. Как мальчишка. И правда, ничего слаще он на Дарендаре не пробовал.

Нет, была все же одна вещь.

Его победа — вот что было слаще всего. Первая победоносная атака под его командованием. Его первый шанс на деле послужить Императору и Империуму Человека. С детства в нем воспитывали любовь к этой службе и гордость за нее.

Яркую полоску дверного проема впереди заслонил темный силуэт. Гаунт немедленно узнал мощную фигуру. Замешкавшись, он попытался козырнуть ломтиком фрукта.

— Вольно, Ибрам, — улыбнулся Октар. — Жуй, не отвлекайся. Выглядит аппетитно. Надо бы и мне стащить кусочек. Пойдем пройдемся.

Продолжая глодать сочную корку, Гаунт зашагал рядом с Октаром. Они миновали группу солдат у печки. Комиссару кинули целый плод, и он легко разломил его сильными пальцами. Вдвоем они шли в чернильных сумерках по благоухающим аллеям зимнего сада, направляясь к дворцовому храму. Оба не стеснялись чавкать и плевать по сторонам семечками. Октар поделился крупным плодом с Гаунтом, и они с удовольствием прикончили истекающий соком фрукт.

— Приятный вкус, — заключил Октар.

— И он всегда будет таким приятным? — немедленно спросил кадет.

— Всегда, это я могу сказать тебе точно. Победа — это самый сладкий, самый желанный финал для таких, как мы с тобой. И когда добьешься ее — выпей всю до дна, не оставляй ни капли. — Октар вытер лицо, скрытое глубокой тенью. — Но запомни, Ибрам, не все так очевидно, как может показаться. Победа превыше всего. Вся загвоздка в том, чтобы понять, где тебе искать свою победу. Черт возьми, перебить всех врагов — это дело простых солдат. Для комиссара все гораздо сложнее.

— То есть — найти способ победить?

— Или понять, за что бороться. Или какая победа будет важнее в итоге. Пользуйся всем, что может помочь, не упуская ни одной идеи, ни одной альтернативы. Никогда, слышишь, никогда не ограничивай себя простыми тактическими решениями. Временами офицеры думают головой не больше, чем орк — задницей. Мы с тобой — политические животные, Ибрам. Нашими усилиями смягчаются жесткие грани между черным и белым на войне. Если мы все делаем верно, конечно. Мы объясняем смысл битвы, мы переводим ее слова на человеческий язык. Только мы умеем чувствовать и передавать ее тонкости, порой — само ее назначение. Убийца — самая страшная, варварская профессия, известная человечеству. Мы превращаем бездумную машину разрушения, созданную человеком, в разумное существо. Во имя нашего Господа-Императора. Во имя спасения наших душ.