Единственное, что мог сделать Штольц, так это, позабыв о ране, выхватить шпагу и, энергично потрясая клинком, громко кричать бегущим в атаку егерям:

– Вперед! Вперед, братцы!

Англичане не успели дать новый залп. Возможно, они испугались бегущих на них людей. Или просто никто не отдал стрелкам нужную команду. Так или иначе, егеря благополучно добежали до передних рядов врага и с ходу врезались в них. Завязалась яростная схватка между двумя, казалось, равными по силе противниками. Однако быстро выяснилось, что, выдержав испытание русским свинцом и картечью, англичане совершенно не могут противостоять русской стали.

Оказавшись лицом к лицу с противником, они не были готовы умереть в этот день во славу королевы и Британии с такой же легкостью, с какой бросались в бой русские солдаты за свое Отечество. Прошло совсем немного времени, и воины Кордингтона обратились в бегство. Камберлендцы и йоркширцы бросились бежать так же, как до них бежали шотландцы.

У Штольца был большой соблазн на плечах бегущего врага ворваться в английский лагерь. Момент был самым благоприятным, и казалось большой глупостью не воспользоваться им, но судьба готовила полковнику иной жребий. Со склонов Сапун-горы на бородинцев двигалась колонна солдат под знаменами Второй империи. Их послал генерал Пелисье, получив известие о нападении русских на Федюхины высоты.

По иронии судьбы вышло так, что в ставку командующего союзными войсками благополучно добрались только гонцы от Ла-Мармора и генерала Гербильона. Гонец же от англичан, отправленный Бентинком, погиб от шальной пули сразу после своего отбытия. Поэтому Пелисье не знал истинного положения дел.

Не веря в намерения русских атаковать позиции «Антанты» со стороны Черной речки, он послал на помощь Гербильону лишь вторую бригаду зуавских стрелков. Этого, по мнению Пелисье, было вполне достаточно для отражения русского наступления на Федюхины высоты. Что же касается сардинцев, то в помощь им была отправлена дивизия Фоше, так как «африканец» крайне низко оценивал боеспособность турецкого корпуса Али-паши, прикрывавшего Балаклаву.

Солнце уже стояло в зените, когда спешившие на помощь Гербильону зуавы вышли на батальоны Штольца. То, что уже успели сделать сегодня бородинцы, было настоящим подвигом. Грозный враг, от которого русские полки раньше постоянно терпели поражение, был жестоко разбит, и поле боя было покрыто телами его солдат.

Многочисленные потери в двух жарких схватках понес Бородинский полк, и пора было его заменить и отвести в тыл. Но, как это часто бывает на войне, замены им не было. Единственное, что мог сделать Ардатов, это прислать свой последний стратегический резерв: триста пятьдесят солдат Екатеринославского полка, вооруженных прусскими винтовками. А также известие о производстве полковника Штольца в генерал-майоры. Подобная новость означала только одно: Штольц должен был погибнуть, но не пропустить врага.

В записке, переданной через связного, Михаил Павлович просил Штольца продержаться еще около часа, а лучше два, пока главные силы не разгромят врага на Федюхиных высотах. Владимир Христофорович, отлично понимая, что решается судьба всего этого сражения, передал Ардатову лаконичный ответ: «Живыми с плато я и мои солдаты не уйдем».

Многие политические деятели Парижа и Лондона, сидя в просторных кабинетах, имели теории, согласно которым русские по своей природе были не способны овладеть искусством войны, подобно просвещенным европейцам.

Это очень красиво смотрелось на бумаге, однако в жизни блистательные теории не всегда подтверждались. Лишним доказательством того послужили действия генерала Бланше, командовавшего бригадой зуавов. Он не сделал никаких выводов из разгрома британцев и, подобно своим предшественникам, лихо «наступил на русские грабли». Единственное, что могло бы объяснить фатальную ошибку просвещенного француза – он не видел картины предыдущих боев.

Заметив войска противника, Бланше действовал по тому же шаблону, что и Бентинк, Камерон и Кордингтон. Короткий властный приказ, – и вот под угрожающий грохот боевых барабанов и флейт плотные колонны французов двинулись на противника, расположившегося перед ними причудливым строем.

С тревогой наблюдая за приближающимся противником, генерал-майор Штольц твердым шагом обходил поредевшие шеренги своих солдат. Усталые, измотанные непрерывными схватками с врагом, они пытались шутить под взглядом своего раненого командира.

– Ну что, ребята, покажем французам второе Бородино? – спрашивал Штольц солдат, и те неизменно отвечали, что обязательно покажут.

– Нам все едино, какого Наполеона бить, ваше превосходительство! Хоть первого, хоть второго, хоть третьего. Всех перестреляем во имя Отца, и Сына, и святого Духа, – зубоскалили солдаты. – Лишь бы патронов хватило.

Одержав несколько побед с новыми прусскими винтовками, солдаты свято верили в свое превосходство над врагом и были готовы сражаться хоть со всем светом.

И вновь, в который уже раз за этот день, русские цепи открыли губительный огонь по наступающему на них противнику. Каждый выстрел бородинцев находил свою цель в плотном строю врага. Стрелки планомерно выкашивали один ряд за другим.

Выставив вперед штыки, четко отбивая заданный барабанами походный шаг, воины императора упорно продвигались к цели, не смея остановиться. Напрасно многие офицеры, догадавшиеся о причине поражения англичан, ожидали от своего генерала таких приказов, которые помогут в корне изменить исход боя. Так же, как и его высокообразованные предшественники, Бланше не видел никакого иного варианта поведения, кроме классической лобовой атаки. Блестящий выпускник парижской академии, он не мог отойти от тех стандартов мышления, которые были вложены в его голову. Так что, твердо сжав свои мощные челюсти, генерал упрямо гнал солдат вперед.

Повергаемые на землю французы разнообразили цветовую палитру безжизненных тел, устилавших крымскую землю. Не смея ослушаться приказа генерала, они страстно молили Бога, чтобы ужасные ружья русских наконец-то замолкли, но Господь был глух к их молитвам. Приноровившись к прусским винтовкам, бородинцы привычно передергивали затворы, вгоняли бумажные патроны и, выбрав из вражеского строя новую цель, стреляли, стреляли и стреляли.

Сознательно урезая помощь батальонам Штольца, Ардатов стремился создать генералу Реаду все условия для скорейшего взятия Федюхиных высот. Его солдаты не имели прусских винтовок, поэтому им предстояло идти в наступление на вражеские позиции плотными колоннами.

Еще только готовясь идти на Севастополь, Пелисье собирал в свои штурмовые отряды всех толковых генералов, но Жерома Гербильона нельзя было назвать «второсортным» полководцем. Не блистая талантом стратега, он относился к числу так называемых середнячков, которые составляют основу любой армии.

Едва только русские напали на Трактирный мост, как Гербильон немедленно отправил гонца в ставку главнокомандующего за подкреплением и приготовился к отражению возможной атаки врага.

Когда стало ясно, что англичане разбиты, а русские могут ударить в тыл его позиций, генерал поспешил выдвинуть против них все имеющиеся у него резервы и несколько пушек. Появление русских колонн, идущих на штурм французских позиций со стороны Инкермана, не стало для Гербильона большой неожиданностью.