Он минуту помолчал.

— Хорошо. Спасибо… я боялся, что мне может не хватить сил.

— Все будет хорошо. Или, по крайней мере, быстро, — северянка протянула руку, на ощупь нашла ладонь Анжея, слегка сжала пальцы. Тот мгновение помедлил, и вернул движение. — Спасибо, что вытащил.

— А что с того толку?

— Просто спасибо. Прости, что так в тебе ошибалась.

— Прощаю, — серьезно отозвался он.

— Можешь ответить еще на один вопрос? — все же спросила Альвариэ. Она с самого начала хотела спросить, но…

— Могу.

— Зачем ты заставил меня хотеть тебя? Для чего тебе это было нужно?

— Ни для чего. Я вообще не специально это сделал. Когда я выпускаю порок, он излучает свою силу, особый магнетизм… Ни одна женщина мира, и ни один мужчина не устоит передо мной, кроме, возможно, других адептов. Это я контролировать не могу.

Ллинайт содрогнулась.

— И как тебе удается этим не пользоваться? — осторожно спросила она.

— Альвариэ, — медленно проговорил Анжей, осторожно подбирая слова. Он совсем не хотел случайно обидеть собеседницу, но учитывая то, что шансы выжить пока еще оставались, пусть и ничтожные — он считал, что этот разговор лучше довести до конца сейчас, потому что ни один из них впоследствии не сможет к нему вернуться. — Альвариэ, мне всего двадцать лет. Для полуэльфа это очень мало. Ты, наверное, не поверишь, но я очень наивен в вопросах взаимоотношений с… девушками. Я наивно и по-детски хочу любить и быть любимым. Или хотя бы просто искренней обоюдной симпатии. Я не понимаю, прости за выражения, совокупления ради совокупления, мне это кажется чем-то лживым и грязным. А пока во мне живет Грань, никакое желание мною женщины не будет действительно моим. Любая симпатия, любовь, просто интерес, они будут опошлены и испорчены пороком. Больше того, если я однажды не удержу Грань и… проведу с кем-нибудь ночь, неважно, из каких побуждений — больше я справиться с этим пороком не смогу. Оно настолько же сильнее меня, насколько взрослый и здоровый мужчина сильнее пятилетнего ребенка. Знаешь, я ведь чуть не сорвался. Лишь в последний момент осознал все, что только что сказал, и каким-то чудом сумел удержаться на краю. Мне страшно даже думать, что было бы, если бы я тогда поддался… Но с тех пор у меня желания пользоваться этим своим магнетизмом нет никакого.

Он замолчал. Молчала и Альвариэ, одновременно пытавшаяся придти в себя после этой простой и бесхитростной исповеди, и придумать способ хоть как-то разрядить обстановку.

— И что, собираешься так и оставаться до старости лет девственником?

— Во-первых, я не девственник, — хмыкнул полуэльф. — Когда умер учитель, и я начал странствовать, мне стало интересно: а что это вообще такое, почему многие так хотят этого? У меня были деньги, я пришел в бордель… Знаешь, это одно из самых омерзительных моих воспоминаний. Пустые глаза, похотливое тело, расчетливо-безразличная маска вместо души… Говорю же, я наивно уверен, что такое — должно происходить только при обоюдной симпатии, а лучше — по любви. Совокупление ради совокупления — это как у кошек по весне, только хуже. У кошек хотя бы инстинкты и продолжение рода, а у людей и прочих — просто похоть, и ничего кроме. Это противно. Единение тел должно быть только приятным приложением к единению душ.

— Необычное отношение для молодого мужчины.

— Может быть.

— Ты сказал «во-первых». Значит, есть и «во-вторых»?

— Да. Во-вторых — я не доживу до старости, — коротко отрезал Анжей. — Альвариэ, я ответил на твои вопросы?

— Да.

— Тогда давай просто полежим и помолчим. Я верю, нас ищут… Перед тем, как нас здесь завалило, я отправил телепатическое сообщение, но не уверен, что его услышали — я плохо сконцентрировался, и заклятие могло сорваться. Но надеяться пока что можно.

— Что ж, будем надеяться.

Он умолк, и пещера вновь погрузилась в тишину, разрываемую на краткие неровные отрезки времени ударами сердец и хриплым, учащенным дыханием. Кислорода оставалось все меньше. Время от времени кто-нибудь слегка сжимал пальцы, чтобы поймать ответное движение, доказывающее, что он не один в этом душном аду.

Два с половиной часа ожидания вымотали всех куда больше, чем если бы пришлось таскать вручную тяжелые камни. Каждый раз, когда очередная порция песчаника обращалась в воду, и медленно уходила по наклонному тоннелю, члены отряда вглядывались в темень зияющего провала, пытаясь разглядеть, не закончился ли он, нельзя ли наконец прервать тягостное ожидание, и вернуться к работе?

— Почти все, — выдохнул Вейн, провожая взглядом водную массу, лениво и неторопливо устремившуюся к выходу. — Еще пять минут — и можно идти дальше.

— Пойду разбужу Тэйнара, — целительница поднялась на ноги, но ее жестом остановила Илона.

— Не стоит. Он проделал огромную работу, и должен отдохнуть. Сейчас нас с братом черед.

Как только сошла последняя вода, ла Церреты и Лэрта чуть ли не бегом бросились по неширокому тоннелю. Спустя почти сотню ярдов они уперлись в завал.

На этом месте заканчивался песчаник, и начинался камень. Глыбы разных форм и размеров, хаотично сваленные друг на друга, производили гнетущее впечатление: каждый понимал, что останется от человека, если эдакая махина упадет сверху.

— Анжей все равно жив, я уверена, — с ужасом разглядывая глыбы гранита, проговорила Илона. — Он жив…

— Да, он жив. И мы обязаны его спасти, — спокойно отозвался Вейн. — Илона, здесь все крупное — это по моей части. Дальше… — он коснулся ладонью камня, бросая анализирующее заклинание: — а дальше придется поработать тебе. А сейчас, отойдите в сторону, пожалуйста. Не хочу, чтобы вас задело.

Ла Церрет был довольно сильным магом, и в той или иной степени владел всеми разрешенными классическими школами, как, впрочем, и некоторыми не разрешенными. Но истинным виртуозом он был в криомантии, сейчас совершенно бесполезной, и телекинезе. Один за другим, тяжеленные валуны отделялись от общей массы породы, беззвучно уносились по созданному Тэйнаром тоннелю, и медленно, чтобы не вызвать новый обвал, укладывались на полу коридора с высоким потолком.

— Вейн, свод! — вскрикнула Лэрта, со страхом глядя на змеящуюся по потолку трещину. Маг прикусил губу, по его лбу текли крупные капли пота, заливающие глаза. Но трещина перестала расширяться, и начавшие сыпаться с потолка мелкие камешки больше не делали попыток сорваться вниз.

— Купол растянутого действия… — Илона покачала головой. — Братец, ты невероятно сильный телекинетик.

Вейн в ответ пробурчал что-то малоразборчивое, но без сомнения нецензурное.

Прошло еще около часа, прежде чем ла Церрет окончательно выдохся.

— Твой черед, сестренка. Ни на что, кроме купола, я сейчас не способен. Лэрта, у тебя…

— Да-да, я уже приготовила, — целительница протянула изможденному магу плоскую чашку с согретой в ладонях жидкостью. — Магические силы, конечно, не восстановит, но зато физически поможет.