Люк поднялся и вышел в соседнюю комнату, уставленную ящиками с бутылками, готовыми к отправке. Он успел упаковать почти все. Осталось всего четыре ящика.

Взглянув на экран телевизора, Люк увидел, что там опять крутят пленку с Драговичем. Он уже видел ее раза три, но не смог отказать себе в удовольствии посмотреть в четвертый. Когда Драгович стал суматошно палить по вертолету береговой охраны, Люк не смог сдержать улыбки. Просто восхитительное зрелище.

Он попытался представить всю ту глубину унижения, которую пережил Драгович. Кто же устроил это замечательное представление? Люк был готов расцеловать этого таинственного благодетеля.

Но как ни хотелось ему посидеть у телевизора, переключая каналы, чтобы увидеть все это еще раз, пора было заняться делами. Его последний день в Америке был заполнен до предела. В три придут посыльные, и надо успеть уложить последние бутылки. Когда ящики благополучно отбудут во Францию, он съест свой последний обед в Нью-Йорке и отправится в аэропорт. В груди у него сладко заныло. Он заказал билет на вечерний рейс до Парижа. Через одиннадцать часов он будет уже в самолете...

Зазвонил телефон. Кто это может быть? Его партнеры предпочитали голосовую почту. Джек посмотрел на дисплей: «Н. Радзмински». Сердце у него замерло. Он схватил трубку:

— Алло!

В горле у него пересохло, и голос звучал как-то странно.

— Доктор Монне, это Надя. Я пыталась звонить вам в офис, но...

— Слушаю вас, Надя. Как ваши дела?

Вопрос был задан не просто из вежливости. Он действительно хотел это знать.

— Ужасно, — ответила она, еле сдерживая слезы. — Я только что вернулась из Бруклина. Целый час давала показания в 84-м полицейском участке. Они даже не знают, где его искать.

Голос у нее дрожал, но речь была вполне осмысленной. Как это может быть? Ведь «локи»...

— Мне очень жаль, Надя. Могу я вам чем-нибудь помочь?

— Да, — ответила она с некоторым металлом в голосе. — Я только что вышла из метро и нахожусь в двух кварталах от вас. Мне бы хотелось кое о чем с вами поговорить.

Боже милосердный! Она хочет прийти сюда? Нет, это невозможно. Увидев все эти упакованные бутылки, она сразу обо всем догадается...

— Я уже собирался уходить. Может быть, поговорим позже?

— Это очень срочно. — Голос ее зазвучал еще жестче. — Либо вы мне все объясните, либо вопросы будут задавать мои друзья из 84-го участка.

Люк упал в кресло. Сердце у него бешено забилось, перед глазами поплыли круги. Неужели это «локи» так подействовал на нее? В любом случае к себе он ее не пустит.

— Я не совсем понял вас. Вы, видимо, очень расстроены. Давайте встретимся на улице. Мы можем поговорить, пока я жду такси.

— Хорошо, — сказала Надя и положила трубку.

Люк был в тонком свитере и домашних брюках. Накинув пиджак, он поспешил на улицу. Надя только что подошла. Выглядела она ужасно — бесформенный дождевик, опухшее лицо, красные глаза, но в поведении ее не было ничего необычного.

И все же...

— Пойдемте прогуляемся немного, — предложил Люк, беря ее под руку и уводя в сторону от своего дома. — В чем же я должен вам признаться?

— В том, что вы имеете отношение к исчезновению Дага.

Люк остолбенел. Слова застряли у него в горле. Наконец он справился с собой.

— Что? Как вы можете утверждать подобные вещи?

— Даг кое-что знал. Он взломал компьютерную сеть компании и выяснил, на что расходуются средства, выделяемые на научные разработки.

— О чем вы? С какой стати вдруг...

В голосе Люка звучало неподдельное удивление.

— Я тоже кое-что знаю. Мне известно, что «локи» — это наркотик, который продают на улице, а сами вы имеете какие-то дела с Милошем Драговичем.

Люк испуганно огляделся по сторонам. Начиналось время обеда, и улица была заполнена людьми.

— Ради бога, не так громко, Надя!

— Хорошо, — сказала Надя, чуть понизив голос. — Но скажите мне... я хочу услышать это от вас: имеете ли вы отношение к исчезновению Дугласа?

— Нет! Конечно нет!

В голове у Люка пронесся вихрь мыслей. О боже, она знает и о Драговиче, и о «берсерке», и обо всем остальном! Как это случилось? И почему сейчас, когда он так близок к избавлению?

— Так как насчет Драговича?

Думай! Думай! Думай!

— Надя, вы же знаете, что любой может купить акции нашей компании. К сожалению, Драгович владеет большим пакетом и...

— А что его связывает лично с вами?

На минуту Люку показалось, что его допрашивает в суде прокурор.

— Довольно сложные отношения. Я вам объясню как-нибудь в другой раз. Одно могу сказать наверняка: мистер Драгович не имеет никакого отношения к похищению Дугласа по той простой причине, что он просто не знает о его существовании.

Последовала долгая пауза. Они уже дошли до Легсингтона. Люк повернул налево, в сторону ее дома и подальше от его собственного.

Наконец она произнесла:

— Я собираюсь сообщить в полицию о причастности Драговича к этому делу.

Нет!

Люк постарался говорить как можно спокойнее.

— Не будьте столь опрометчивы, Надя. Вы создадите много проблем ни в чем не повинным людям, но это не поможет вернуть вашего Дугласа.

— Я в этом не уверена.

— Пожалуйста, не торопитесь. Отложите это хотя бы до вечера, прошу вас. Милош Драгович, конечно, негодяй, но, клянусь вам всеми святыми, он не имеет никакого отношения к пропаже Дугласа. Включите телевизор, и вам станет ясно, что сейчас его мысли заняты совсем другим.

Последовала еще одна пауза, более долгая. Надя закрыла глаза и глубоко вздохнула.

— Возможно, вы и правы. Я не знаю. Но я так беспокоюсь, просто места себе не нахожу. Надо же что-то делать!

— Подождите хотя бы до вечера. Я уверен, к вечеру что-нибудь прояснится. Если нет, идите и сообщайте все, что считаете нужным. Но дайте полиции время, чтобы разобраться.

— Хорошо, — чуть слышно сказала Надя. — Подождем до вечера.

Отвернувшись, она пошла в сторону Легсингтона.

Люк прислонился к стене магазина электротоваров. Так, значит, Надя не выпила «локи». Или он на нее не подействовал. Так или иначе, она на свободе и очень опасна.

Он перевел взгляд на экран телевизора в витрине магазина. Там опять возник Драгович. Совсем недавно Люк пытался представить, какое унижение тому пришлось пережить. Но если Надя пойдет в полицию... Он представил себе, как, сойдя с самолета, увидит французских полицейских, как вернется в наручниках в Нью-Йорк, где его встретит толпа фоторепортеров. Вот тогда он на собственной шкуре почувствует, каково пришлось Драговичу.