Снизу ударил ветер. Его поток подбросил Аброхаса, и это на несколько мгновений задержало падение. А потом снова вниз, качаясь и кружась.

– Расправь крылья!

Манона старалась перекричать ветер и отчаянно громкий стук собственного сердца. Почему он покорно падает со сложенными крыльями?

– Расправляй крылья и поднимайся!

Манона уже видела бурлящие пороги реки. Ей не хотелось умирать, не хотелось уходить во Тьму. Самое отвратительное, когда тебя несет навстречу смерти, а ты бессильна что-либо сделать.

По берегам реки росли кривые сосны. Их верхушки тоже приближались.

– Расправь крылья!!!

Это был ее последний крик. Бунтарский боевой клич перед лицом надвигающейся Тьмы… Ей ответил пронзительный рев дракона. Аброхас расправил крылья, поймал воздушный поток и взмыл вверх.

Манона не знала, в какую часть тела ушло ее сердце, но они поднимались. Поднимались. Свист драконьих крыльев, ровными взмахами рассекающих воздух, был самым прекрасным звуком, какой она слышала за свою долгую и такую несчастливую жизнь.

Аброхас летел вверх. Манона пригнулась в седле, цепляясь за теплую шею дракона. Он летел вдоль склона соседней горы, которая протягивала к нему руки вершин. Нет, они ему не годились. Аброхас забирался выше. Чувствовалось, он устал. Манона, которую болтало в седле, затаила дыхание. Они достигли самого высокого пика, и там, то ли от радости, то ли от неистовства, дракон зацепил когтями и раскрошил ледяную глыбу. Льдинки разлетелись, ослепительно сверкая на солнце. Маноне вспомнилась легенда о небесном драконе, попирающем созвездия.

Горы остались внизу. Дракон вырвался в открытое небо, к слепящему солнцу и нагромождениям белых, голубых и лиловых облаков. Как же давно Манона не летала мимо этих воздушных замков, храмов и крепостей.

Он молнией ворвался в просвет между облаками и закричал – так, как никогда ранее. Наверное, этот крик жил внутри Аброхаса, спрятанный в таком же глубоком подземелье драконьей души…

Манона видела состояние Аброхаса, но понять до конца не могла и не пыталась. Такое могли понять только узники, неожиданно обретшие свободу после долгих лет заточения в подземелье, где их постоянно истязали и унижали. Только им была бы понятна безбрежная и безудержная радость, овладевшая Аброхасом.

Но Манона кричала вместе с ним, запрокинув голову к небесам.

Они парили над морем облаков, и Аброхас рвал их когтями, пока не надоело. Выше было чистое небо, и он устремился туда, несомый потоками ледяного ветра… Он достиг предельной высоты и вдруг на мгновение замер. Маноне показалось, что вместе с Аброхасом на то же мгновение замер весь мир.

Потом они снова неслись вниз, но Манону это уже не страшило. Здесь ее не видели ни бабушка, ни другие ведьмы, и она пренебрегая осторожностью, широко раскинула руки, наслаждаясь стремительным падением и ветром, который уже не свистел, а пел в ее ушах и в сердце, похожем на кусок льда.

* * *

Солнце вставало у них за спиной. Оно появилось совсем недавно, прогоняя с небес серый цвет раннего утра. Завернувшись в красный плащ, Манона сидела на шее Аброхаса. Обруч прозрачной ткани, который она только что надела, слегка туманил зрение. Все ведьмы ее отряда Тринадцати выстроились на своих драконах у кромки каньона.

Они разделились на две шестерки. Первой командовала Астерина. Она расположилась сразу за Маноной, восседая на своей бледно-голубой самке. Вторую возглавляла Соррель. Все – бодрые, внимательные, только немного удивленные местом сбора. А причина состояла в поврежденных крыльях Аброхаса. Летать он мог, однако не везде. Обязательное упражнение – перелет между двумя горами – было ему не под силу из-за узости впадины. И потому, встретившись у заднего выхода, ведьмы отряда Тринадцати вели своих драконов долгие две мили до этого каньона.

Площадка перед каньоном была достаточно широкой, что позволяло Аброхасу перепрыгнуть через кромку и оказаться в воздухе. Взлетать с места он пока не мог. Его мышцы еще не обрели нужной силы. Сложнее было с его крыльями. Они приняли на себя столько ударов, что лекари сомневались в возможности их полного выздоровления.

Все это знала лишь Манона. Остальным ведьмам ее отряда знать было незачем. Ей они ничем не помогут, зато боевой дух может ослабнуть.

– С этого дня и до самого начала военных игр мы будем собираться здесь перед завтраком и упражняться, – объявила Манона, разглядывая каменный лабиринт на дне каньона. – Днем мы, как и предписано, будем заниматься вместе с другими шабашами. И никому ни слова.

Пока остальные совершают перелет между вершинами, она будет летать на Аброхасе в другом месте.

– Нам нужна сплоченность. Нашим драконам – тоже. Смертные утверждают, что драконов нужно содержать в отдельных стойлах. Мне плевать на их болтовню. В кавалерии всех коней содержат вместе. Так будет и с нашими драконами. Пусть цапаются, пусть выясняют, кто среди них главный. Но летать они должны одной стаей и понимать: они, как мы, – единое целое. Добьемся этого – у нас потом не будет сложностей в бою. Я вам все сказала. Или летаем в этом каньоне все вместе, или не летаем вообще.

Манона заглянула в глаза каждой ведьме и каждому дракону. Аброхас, к ее удивлению, сделал то же самое. Уступая в размерах, он превосходил сородичей волей, скоростью и сообразительностью. Он умел чувствовать воздушные потоки раньше Маноны.

– Надеюсь, все благополучно доберутся до противоположной кромки этого каньона. Там мы встретимся и полетим обратно. Мы будем летать, пока не достигнем совершенства. Ваши драконы будут учиться взаимному доверию и подчинению приказам.

Ветер трепал ее по щекам.

– Не отставайте! – крикнула Манона и, пришпорив Аброхаса, вместе с ним нырнула в каньон.

Прошла еще одна неделя. Новых жертв неведомой сущности, выпивающей из людей жизнь, не появлялось. Каких-либо иных следов, указывающих на ее присутствие, тоже. Но Селена продолжала думать о жертвах, стараясь вспомнить все до мельчайших подробностей. Даже здесь, на развалинах храма солнечной богини, где Рован заставлял ее зажигать свечи. Убедившись, что Селена научилась усилием воли совершать превращение, он дал ей новое задание – магически зажигать свечи, и ничего более. Пока что не получалось. Очередная свеча загоралась, но при этом Селена подпаливала себе плащ, крушила камни или, хуже того, воспламеняла окрестные деревья. Но у Рована был неиссякаемый запас свечей, и каждый день она упражнялась до тех пор, пока глаза не начинали смотреть в разные стороны. Селена часами, потея от напряжения, пыталась оттачивать свой гнев, придавая ему форму тонкого огненного лезвия. Легкий дымок – это все, на что был способен ее «управляемый огонь». Зато она не жаловалась на отсутствие аппетита. Ела в любое время и любую пищу, поскольку магия забирала слишком много жизненных сил.

Снова зачастили дожди, и у Эмриса опять появились слушатели. Селена слушала рассказы старика, моя посуду после ужина, но это не мешало ей впитывать затейливые легенды Вендалина: повествования о девах-воительницах, чудесных животных, коварных чародеях и так далее. Рован тоже слушал – в обличье ястреба. Иногда Селена садилась возле задней двери, и тогда он тоже выбирал место поближе.