Загнанный в угол Пономарь смотрел на Бабая с ненавистью, не зная, на что решиться. Отказ означал войну, в которой у Пономаря не было шансов. Согласие было равносильно медленной и мучительной смерти. Как только Пономарь заплатил бы Бабаю хоть десять копеек, с ним было бы покончено навсегда. На него тут же накинулись бы все городские бригады и рвали бы в клочья, пока не обглодали до костей.

— Ну, и как ты мне ответишь? — со скрытым торжеством поинтересовался Бабай, дожимая Пономаря.

— А вот как! — злобно выкрикнул Пономарь и, вскинув ружье, дважды выстрелил прямо над ухом Бабая. Тот невольно пригнулся. В деревенской ночной тишине выстрелы прогремели гулко и раскатисто.

— Усвоил?! — рявкнул Пономарь на Бабая сверху вниз. — Хорошо запомнил или повторить?!

Бабай поспешно выпрямился, показывая, что он ничуть не напуган, но момент был упущен. Пономарь заставил его кланяться себе и получил какое-то шаткое преимущество. Гордо вскинув голову, он, не оглядываясь, двинулся к дому. Бабай, чавкая резинкой, проводил его долгим взглядом прищуренных глаз, пока охрана Пономаря не захлопнула ворота.

2

Когда мы вошли, девушки бросились к нам.

— Он уехал, да? Что он хотел?— встревожено наперебой спрашивали они. — Все обошлось?

— В кого палили-то? — небрежно поинтересовался Виктор, поднимаясь.

— Ворон гоняли, — не глядя на него, буркнул Пономарь, подрагивающей рукой наливая себе вина.

В стену дома вдруг что-то звонко ударилось, словно расколотили бутылку. Мы удивленно переглянулись, но тут раздался еще один удар, и в комнату через разбитое окно влетел снаряд, который я поначалу принял за гранату. Он упал на пол, в шаге от дивана, где сидела Настя. Полыхнуло пламя, и занялся ковер. Я замер в ожидании взрыва.

— Ложись! — крикнул Виктор, бросаясь на пол.

Девушки завизжали и кинулись врассыпную, приседая и прикрывая головы. Огонь, стремительно пробежав по ковру, лизнул занавески и взметнулся вверх. Пономарь метнулся к выходу, но наткнулся на неповоротливого Метеора, который тупо торчал перед спасительной дверью, загораживая проход. Они одновременно вскрикнули и выругались.

Началась паника. Все, давясь и толкаясь, рвались прочь из охваченной пламенем комнаты, и лишь Настя оставалась неподвижной. В полном одиночестве она сидела на диване, смотрела на меня, и на ее лице бродила смущенная и какая-то виноватая улыбка. Она словно не знала, что нужно делать, и ей было неловко передо мной за свою недогадливость. Я помню, как поразило меня в этот лихорадочный миг отсутствие в ней инстинкта самосохранения. Я рванулся к ней, схватил за руку и поволок в сторону. Уже пролетело несколько секунд, но взрыва все не раздавалось. Нас не разнесло в клочья, мы были целы и невредимы. Я бросил взгляд на снаряд, и тут меня озарило.

— Это не граната! — заорал я с облегчением. — Бутылка с бензином!

Мой голос утонул в женском визге, но Пономарь услышал его и обернулся.

— Точно бутылка! — ахнул он. — Они туда бензин налили и фитиль подожгли!

— В натуре, козлы! — приходя в себя, возмутился Метеор. — Не могли даже бомбу путевую шваркнуть!

— Туши огонь, умник! — гаркнул на него Пономарь.

Огонь между тем уже бушевал во всю. Горели кресла,

диваны и подушки, пылали ковры под нами. Пономарь принялся срывать шторы и переворачивать мебель. Мы с Метеором и Виктором присоединились к нему. Примчалась охрана, часть ее бросилась нам помогать, другие побежали за водой.

Теперь все, галдя и натыкаясь друг на друга, гасили пожар. Ворвалась охрана с резиновым шлангом. Струя воды ударила по огню. Некоторое время он, шипя, сопротивлялся, но совместными усилиями все же был смят и побежден.

Пономарь был вне себя. Красный, исцарапанный, измазанный копотью, с обгоревшими бровями, он метался по безнадежно обезображенной комнате, хватаясь за останки дорогой утвари.

— Законопачу! — бушевал он. — Урою гадов! Мне мебель на заказ в Италии делали! Да этот Бабай долбаный в жизни столько бабок не видел, сколько я за нее отдал. Догнать их! Все по машинам, быстро!

Он первым вылетел во двор, и охрана со всех ног ринулась за ним. Поддавшись всеобщему возбуждению, я тоже выскочил.

— Две машины за мной по старой дороге! — командовал Пономарь. — Я наперерез пойду. Остальные за Бабаем по шоссе!

— Давай скорее! — бросил он мне, прыгая за руль своего джипа.

Я машинально вскочил с другой стороны. Он тронулся, и, когда мы выезжали, я увидел в зеркале заднего обзора Виктора и стоявшую рядом с ним Настю. Что-то укололо меня в этой картинке, но я не успел понять, что именно. Я все еще плохо соображал после пожара и шока.

3

Так называемая старая дорога была, в сущности, узкой колеей, засыпанной щебенкой. Срезая путь, она выходила на трассу значительно ближе к Уральску, чем деревенское шоссе, делавшее плавную петлю. Однако ею давно никто не пользовался, ее не ремонтировали, и она с каждым годом приходила в негодность. Если бы нам навстречу попалась корова, не говоря уже о машине, мы бы не разъехались. На наше счастье, дорога была пустынна. Стояла глубокая черная ночь: ни коров, ни машин.

Пономарь, сжав зубы, немилосердно давил на газ, жесткий «Форд Эксплорер» прыгал по ухабам, в темноте нас швыряло из стороны в сторону, а за нами скакали огни фар охраны.

— Ты почему здесь? — вдруг отрывисто и раздраженно спросил Пономарь.

— Как почему? — удивился я, стараясь совладать с тряской. — Ты же сам меня позвал!

— Позвал! — передразнил Пономарь. — Мало ли куда я тебя позвал! У тебя что, своей головы нет? А если бы я тебя позвал без парашюта прыгнуть?

— Да ты, собственно, так и сделал, — буркнул я, тоже начиная сердиться.

— Зря ты это! И я ваньку свалял, а уж ты — тем более. Тебе отсюда смываться надо.

— Мне это уже Лихачев говорил.

— Правильно, между прочим, говорил!

— Разве ты не поехал бы со мной в такой же ситуации?

Пономарь искоса бросил на меня недоверчивый взгляд.

— Ты серьезно или придуряешься?

— Конечно, серьезно.

— Никогда! — убежденно помотал головой Пономарь. — Никто бы из нас не поехал. Ни я, ни Храповицкий. Про Виктора или Плохиша я уж вообще не говорю.

— Но ведь ты же помогаешь Храповицкому, — возразил я.

— Я ему за бабки помогаю! — опять ожесточаясь, воскликнул Пономарь. — За большие бабки, понял? Я Витьке пятерку объявил, из них двушка — моя. Лихачева-то я на трешку уболтал, вот так!

Я осекся и на время замолчал. Пономарь совсем разозлился.

— Не ожидал? — вскипел он. — А я, по-твоему, должен бесплатно стараться? Много они мне просто так помогали? От всех совместных дел меня отжали! Понты передо мной колотили! Плохиш-то тогда всю правду им вылепил. Да они друг друга за рубль продадут, не то что меня. Виктор, кстати, сразу догадался. Мы с ним друг друга насквозь видим.