В самом деле, пока что нефтяники занимаются тем, что перевозят старые дома из окрестных сел. Только пекарню, небольшой клуб, общежитие для девушек построили заново. Всюду разворотили улицы. Навезли камней…

В центре аула на двух столбах висят лампы, но электрический свет еще не горит… Зифе такой Карасяй больше нравится. Она любит людей, шум, грохот машин, толчею на улице, даже чужие песни. Особенно комсомольские!

На окраине аула построили новую вышку. Ближе к Девичьей горе строят еще три. А старые скважины уже дают нефть. Возле них днем и ночью без перерыва наклоняются и выпрямляются белые качалки-лебеди.

Когда девушки подошли к конторе, Шаймурат укладывал на телеги всякий нужный в дороге скарб: котлы, тарелки, веревки, мешки… Ему помогали студенты-практиканты, приехавшие с Кавказа. Хайдар седлал лошадей. Он не заметил Зифу или сделал вид, что не заметил.

Шаймурат приветливо помахал рукой.

— Уезжаем. Далеко, километров за двести на запад. Вот видите, мне не сидится на месте, я теперь сделался открывателем нефти. Про таких, как я, говорят: «Мужчина родится в юрте, а сражается в поле».

Зифа не знала, подойти к Хайдару или нет. Ей захотелось убежать.

— А ты знаешь, Буран уехал на Кавказ, — сообщила Камиля.

Она была счастлива и не могла представить себе, чтобы другие не разделяли ее радость.

Зифа думала о своем. Почему она не замечала раньше, что Хайдар такой гордый? Почему она высмеивала подруг, которые говорили: «Если на то пошло, то Хайдар самый красивый парень в Карасяе. Смотри, какая смуглая у него кожа, а глаза какие черные, а нос прямой и тонкий, как кинжал»?

Хайдар, оседлав коней, ушел в контору.

— Не скучайте без нас, девушки, — продолжал Шаймурат. — Как только нападем на след нефти, телеграмму пришлем: мол, приезжайте.

Из конторы вышли отъезжающие и провожающие. Милованова, одетая по-дорожному, подошла к своему коню. Белов помог ей сесть в седло, что-то сказал, и они рассмеялись. Вслед за ними засмеялись Ага Мамед и Хамзин.

— Так что развертывайтесь, — продолжал, видимо, прерванный разговор Белов. — Особенно внимательно наблюдайте за седьмой и девятой буровыми. Надо проследить, в каком направлении тянется рифовый массив… Еще вот что: поддерживайте связь с Алтынбаевым. Пусть он продвигает вопрос о строительстве железной дороги. Подскажите ему — надо строительство объявить народным.

Милованова нетерпеливо сказала:

— Пора ехать, уже девятый час… Они сами с усами, теперь их заботы уже не касаются тебя.

— Как бы не так! — засмеялся Белов. — Я от них не отстану, семь шкур спущу, если упустят рифовые массивы!

Увидев Камилю и Зифу, Людмила Михайловна подъехала к ним.

— Дайте-ка я вас поцелую, девушки!

Хамзин спросил у Белова:

— Оружие не забыли?

Белов махнул рукой.

— Зачем? Бандитов уже давно переловили… Ну, едем, что ли?

Уже сидя в седле, Белов крикнул Ага Мамеду:

— Да, вспомнил! Не забудьте запросить разнарядку в нефтяные институты. Надо послать побольше башкир на учебу. Человек десять в Баку и столько же в Москву, в институт имени Губкина… Одного Хамзина мало для «Второго Баку»!

…Произнесены последние напутственные слова, и отряд тронулся в путь. Провожающие тесной кучкой столпились у крыльца конторы.

Хайдар только издали помахал рукой.

Зифа изо всех сил сдерживала себя. Неужели вот так и уедет? Ничего не скажет ей на прощанье? Нет, ничего не сказал, даже не оглянулся, погнал свою лошадь вперед. Камиле показалось — дрогнули губы Зифы. Она поднесла уголок платка к глазам.

Вслед за всадниками затарахтели телеги, увозя экспедицию, возглавляемую Беловым, на запад Башкирии. Экспедиция отправлялась на поиски большой нефти, о которой говорил Иван Михайлович Губкин.

Хайдар не оглянулся, даже не взглянул в последний раз на Карасяй. Провожающие все еще стоят, хотя уже трудно различить лица людей, только по одежде можно узнать их.

Они едут мимо Девичьей горы. Зифа следит за Хайдаром. Как в детстве, она загадала: если Хайдар не повернет лошадь вон там, около одинокой сосны, то он уже не любит ее.

Всадники приближаются к одинокой сосне, но Хайдар не оглядывается.

Зифа еще раз сказала себе: если Хайдар не оглянется на Карасяй и после Девичьей горы, то он никогда уже не вернется к ней. Есть такая верная карасяевская примета…

Шаймурат, ведущий новый караван, занят своими мыслями. Его забота — дорога. Не в первый и не в сотый раз выходит он в путь. Вся его жизнь прошла в скитаниях. «Мой народ всегда связывал свою судьбу с дорогами», — думает он, вспоминая, что в старое время роды и племена башкир назывались в зависимости от того, какая дорога пролегала поблизости. Были башкиры Сибирской дороги, Казанской, Ногайской. А теперь у них одна дорога со всеми. Вон впереди едет молодой геолог Белов. За ним — Шаймурат. Позади на телеге едет азербайджанец-студент. По этой дороге поедут крестьяне, живущие в окрестных украинских, татарских, латышских, чувашских, марийских селах. Дорога для всех одна. Вокруг стоят высокие горы, таящие в себе несметные богатства. Справа и слева раскинулись плодородные поля. Над головой — безоблачное небо. А впереди — солнце, жизнь.

Старик молодо смотрит вперед. Среди высоких хребтов, под самыми белыми облаками, вьется широкая дорога жизни. По ней едут люди разных племен, сыновья и дочери разных народов. И над всеми ими — одно солнце. Оно одинаково ласково и ярко светит путникам, старым и молодым.

ДОРОГИ ПИСАТЕЛЯ

Дороги, дороги… Они бесконечны, особенно для тех, кто всю жизнь стремится открывать неизведанное, кого постоянно манят новые стройки, появляющиеся на карте страны, люди, возводящие новые электростанции в дальних уголках Союза, ищущие подземные клады там, где не ступала нога человека, люди, строящие новую жизнь.

Страсть к дальним дорогам, стремление быть ближе к людям — творцам нового — определяют весь жизненный и творческий путь виднейшего башкирского писателя Анвера Бикчентаева. Он исколесил всю страну — от жарких южных окраин до холодного Крайнего Севера, от Дальнего Востока до западных границ, побывал во многих странах Европы и Азии.

В одной из автобиографических заметок он писал: «От своих предков-кочевников я почему-то не унаследовал страсти к обузданию диких скакунов, не получился из меня и лихой наездник. Однако мне передалась от них привязанность к дорогам, вечная тяга к кочевому образу жизни. До того сильна во мне страсть к путешествиям, что будь на то малейшая возможность, я поставил бы свой письменный стол там, где сходятся семь разных дорог».

Родился Анвер Гадеевич Бикчентаев в 1913 году в Уфе. Его родители, простые служащие, в голодном 1921 году перебрались в Оренбург. Здесь будущий писатель сел за