А хочет ли он? Или сможет простить ей обман? Что, если ей пришлось солгать под давлением обстоятельств? Джеффри понимал, что жениться на ней – его долг как порядочного человека, джентльмена: ведь она была девственницей. С этим все понятно. Но если ложь будет и дальше стоять между ними, их брак станет не равноправным партнерством, о котором он мечтал, а пустой оболочкой.

Ему хотелось обнять ее, прижать к груди, вдохнуть аромат волос, заглянуть в глаза, но он не позволит себе поддаться желаниям: она и так имеет над ним слишком большую власть.

О чем, черт побери, он думает? Джеффри решительно загнал в глубину души все нежные чувства, искренне сожалея только об одном – что позволил себе думать о любви. Если он откроет ей свое сердце, чего едва не сделал до ее признания, она очень быстро поймет, какой властью обладает, и станет пользоваться ею всякий раз, когда чего-нибудь захочет, пусть даже не в такой форме, как его мать.

Он определит условия их союза, чтобы защитить себя, и только потом…

Лилиан хлопнула ладонью по столу.

– Эйвлин!

– Что?

Она быстро заговорила, ожесточенно жестикулируя, словно язык не успевал за мыслью.

– В тот день, когда леди музицировали в салоне… Он потом уехал и больше не появлялся: я видела, как он выходил из библиотеки. Тогда мне показалось это странным. Помнишь? Я спрашивала тебя о нем, но, поскольку не знала о шантаже, не увидела связи. А что, если и он тоже искал в твоем доме свидетельства?

Черт возьми! Пусть Эйвлин никогда и не был его другом, но они соседствовали всю жизнь. Мог ли он быть тем шантажистом? В начале войны виконт несколько лет жил во Франции, и чем там занимался, не знает никто. Что, если до него там дошли какие-то слухи и, вернувшись домой, он решил поживиться? Не исключено.

Надо сравнить даты: когда начали пропадать деньги и когда Эйвлин вернулся с континента – и еще разобраться с его финансовым положением. Кстати, а где он сейчас?

Внезапно ему пришла в голову ужасная мысль. А что, если Эйвлин знает о сокровище? Быть может, поэтому он привязался к Лилиан? Джеффри похолодел, осознав, как легко тот мог причинить ей вред, если бы заподозрил, что она знает, где сокровище. Если бы, не дай бог, с ней что-нибудь случилось…

Джеффри обнял Лилиан за плечи – разумеется, по-дружески…

– Вспомни все, о чем вы с ним разговаривали. Быть может, он задавал какие-то наводящие вопросы? Или что-то показалось тебе странным?

– Нет, – после паузы ответила Лилиан.

– Он когда-нибудь пытался остаться с тобой наедине?

Лилиан покосилась на графа с явным недоумением.

– Нет. Он всегда вел себя как джентльмен. В последней записке сообщил, что хотел бы встретиться со мной в Лондоне, но…

– Ты не поедешь в Лондон! – оборвал Джеффри. – В Челмсфорд – тоже. Останешься здесь. – Почему бы прямо сейчас не проинформировать ее о своем решении? Какая разница когда…

Лилиан отстранилась, и он не стал ее удерживать.

– Это глупо, Джеффри. Завтра гости начнут разъезжаться, и я не смогу остаться в Сомертон-Парке.

– Сможешь, если мы поженимся.

Лилиан опустила голову и облизнула кончиком розового язычка губы.

– Я не думаю, что…

– Мы же вчера обо всем договорились. Или ты и тогда мне солгала?

– Нет, конечно. Я сказала, что выйду за тебя замуж, если утром ты все еще будешь этого хотеть.

– Совершенно верно. – Джеффри подошел к закрытому окну и распахнул его. В комнату заглянуло солнце. – Если не ошибаюсь, уже утро, но я все еще хочу, чтобы ты стала моей женой.

Ее лицо ничего не выражало, но Джеффри видел по глазам, что она напряженно думает.

– Но почему? – наконец прошептала Лилиан. – Ты меня простил?

– Нет. Не думаю, что это возможно, – сказал Джеффри, хотя теперь все понимал намного лучше и даже частично оправдывал ее действия. Но ей об этом знать не следует. Лучше уж установить четкие границы, и чем скорее, тем лучше. Да, он временно сбился с пути, но теперь дал себе клятву больше не пускать ее в свое сердце. В этом браке главным будет он – его разум, а не сердце, как только поймет, как его оградить. – Мы занимались любовью – от этого факта никуда не денешься, – так что нельзя исключить, что ты уже носишь под сердцем следующего графа Стратфорда.

Джеффри почувствовал нечто вроде удовлетворения, когда Лилиан инстинктивно прижала руку к животу, словно ребенок уже жил в ней, тут же представил себе хохочущего малыша с черными, как у отца, волосенками и фиалковыми глазами матери, и понял, что всем сердцем желал бы именно такого исхода.

– Оглашение будет в это воскресенье, а свадьба – через три недели.

Женившись, он станет защищать ее, не выпуская из поля зрения. Разумеется, ей скажет, что поступает так из чувства долга, хотя прекрасно понимал весьма неприглядную истину: даже после всего происшедшего больше всего он желал, чтобы Лилиан осталась навсегда в его жизни и в его постели.

– Но ты же не веришь мне, – заметила Лилиан, и ее тихий печальный голос проник ему в сердце.

– Нет. Но в этом нет необходимости. Став моей женой, ты будешь всеми силами защищать мою репутацию, потому что это в твоих интересах.

Джеффри намеренно говорил холодно и резко. Судя по выражению ее лица, слова причинили ей боль, но он сделал вид, что этого не заметил, – так будет лучше.

Лилиан выпрямилась и пристально посмотрела на него.

– Без доверия не бывает любви.

Сердце Джеффри пронзила острая боль. Любовь уже есть, и никуда от этого не деться. Но будь он проклят, если когда-нибудь скажет ей об этом, если снова даст ей возможность манипулировать его чувствами. И будь он дважды проклят, если позволит себе влюбиться еще сильнее. Он избавится от непрошеного чувства, чего бы это ни стоило. Любовь приносит только боль, и ничего больше, особенно если любишь ты. Джеффри достаточно насмотрелся на страдания своего отца, а если позволил себе думать иначе, значит – был идиотом.

– Любовь не обязательна.

Лилиан, тупо глядя на свою левую руку, на среднем пальце которой сверкало кольцо с крупным аметистом, чуть повернула кисть, и свет, отразившийся от граней камня, рассыпался по белой скатерти цветными бликами.

Ее окружал гул голосов. Гости вели неспешную застольную беседу, периодически поглядывая на Лилиан: одни – с завистью, другие – с любопытством. Она опять сидела по правую руку от Джеффри, но уже не как почетная гостья, одержавшая победу в состязании, а как его официальная невеста.

Лилиан коснулась кончиками пальцев виска, где зародившаяся боль набирала силу, подпитываемая пристальными взглядами гостей. Вероятно, многие – тетя Элиза уж точно – считают ее положение незаслуженным.