Пастух и талеярий, вообразив каждый с своей стороны, что всадник говорит в пользу другого, принялись кричать и спорить больше прежнего, оба проклиная посредника и обвиняя его в несправедливости.

В это время проходил старый брамин; всего приличнее показалося спорившимся поручить это дело его решению; они остановили его и, говоря все трое вместе, рассказали ему причины своих жалоб; но брамин был их всех глуше. «Так! так! я вас понимаю, – воскликнул он, – она (т. е. жена его), она послала вас остановить меня и упросить воротиться домой; но вам не удастся. Вы знаете ли ее? В числе дьяволов нет ни одного, подобного ей в злости; с тех пор, как я, по несчастной судьбе моей, купил ее[2], она заставила меня сделать такую тьму грехов, которой мне не очистить во сто поколений. Я иду на богомольство в Касси (Бенарес), дабы омыться в священных водах Ганга и посредством сего святого омовения получить отпущение в бесчисленных грехах, совершенных мною со времени несчастной моей женитьбы; после сего я буду скитаться по чужим землям и жить милостынею. Следственно – нечего вам толковать мне о ней; я решился, и все, что вы мне ни скажете, не убедит меня остаться в сообществе с этим бесом».

Между тем как они говорили все вместе и кричали изо всей силы, не понимая друг друга, укравший лошадь увидел издали приближавшихся людей: приняв их за хозяев лошади, он бросился с нее долой и убежал.

Пастух, приметив, что уже становится поздно и что стадо его далеко, поспешил к нему, проклиная посредников, им избранных, восклицая, что нет более правосудия на земле, и приписывая все свои несчастия змее, которая в то время, как он выходил из овчарни, пересекла ему дорогу[3].

Талеярий возвратился к накошенной траве и, нашедши возлее нее хромую овцу, взвалил ее на плечи и потащил к себе, в наказание пастуху, его обидевшему.

Брамин снова пустился в путь до ближней гостиницы, где он остановился переночевать. Голод и сон утишили гнев его во время ночи; наутро пришли к нему брамины из его деревни, родственники, друзья и совершенно успокоили его, обещая употребить все средства, дабы угомонить бранчивую жену его.

БУРЯ-БОГАТЫРЬ, ИВАН КОРОВИЙ СЫН

Индийский фрагмент сказки из собрания народных русских сказок Александра Афанасьева

/…/Подъезжают они (Иван-царевич, Иван девкин сын и Буря-Богатырь Иван, коровий сын. – В. О.)к одному царству – к индейскому королю, и раскинули в его заповедных лугах палатки. Король поутру проснулся, поглядел в подзорную трубу, увидал палатки и призывает к себе первого министра: «Поди, братец, возьми с конюшни лошадь, поезжай в заповедные луга и узнай, что там за невежи приехали, без моего позволения палатки раскинули и огни разложили в моих заповедных лугах?»

Приехал министр и спрашивает: «Что вы за люди, цари ли царевичи, или короли-королевичи, или сильномогучие богатыри?» Отвечает Буря-богатырь коровий сын: «Мы сильномогучие богатыри, приехали на королевской дочери свататься; доложи своему королю, чтоб отдавал свою дочь за Ивана-царевича в супружество; а коли не отдаст дочери – чтобы высылал войско». Спрашивает король у своей дочери, пойдет ли она за Ивана-царевича? «Нет, батюшка, я за него идти не хочу; высылайте войско». Сейчас в трубы затрубили, в тимпаны забили, войско скопилось и отправилось в заповедные луга; столько выпало войска, что Иван-царевич и Иван девкин сын испугались.

В то время Буря-богатырь коровий сын варил пустоварку к завтраку и мешал поварешкой эту кашицу; вышел, как махнул поварешкою – так половину войска и положил; вернулся, помешал кашицу, вышел да махнул – и другую половину на месте положил, только оставил одного кривого да другого слепого. «Доложите, – говорит, – королю, чтобы выдавал свою дочь Марью-королевну за Ивана-царевича замуж; а не отдаст, так войско бы высылал, да и сам выезжал». Кривой и слепой приходят к своему королю и говорят: «Государь! Буря-богатырь приказал тебе доложить, чтобы отдавал свою дочь за Ивана-царевича в замужество; а сам-то он больно Сердит был, всех нас поварешкою перебил». Приступал король к своей дочери: «Дочь моя любезная! Ступай за Ивана-царевича замуж». Дочь ему отвечает: «Делать нечего, надо будет идти за него. Прикажи, батюшка, за ним карету послать».

Король тотчас карету послал, а сам у ворот стоит-дожидается. Иван-царевич приехал с обоими братьями; король принял их с музыкой, с барабанным боем, учтиво и ласково, посадил за столы дубовые, за скатерти браные, за яства сахарные, за питья медвяные. Тут Буря-богатырь шепнул Ивану-царевичу: «Смотри, Иван-царевич, королевна подойдет и спросится у тебя: позволь мне уйти на один часок! – а ты скажи: ступай хоть на два!» Посидевши несколько времени, подходит королевна к Ивану-царевичу и говорит: «Позволь мне, Иван-царевич, выйти в другую горницу – переодеться». Иван-царевич отпустил ее; она вышла из комнат вон, а Буря-богатырь за ней взади тихим шагом идет.

Королевна ударилась о крыльцо, оборотилась голубкою и полетела на море; Буря-богатырь ударился оземь, оборотился соколом и полетел за ней следом. Королевна прилетела на море, ударилась оземь, оборотилась красной девицей и говорит: «Дедушка, дедушка, золотая головушка, серебряная бородушка! Поговорим-ка с тобою». Дедушка высунулся из синя моря: «Что тебе, внученька, надобно?» – «Сватается за меня Иван-царевич; не хотелось бы мне за него замуж идти, да все наше войско побито. Дай мне, дедушка, с твоей головы три волоска; так я покажу Ивану-царевичу: узнай-де, Иван-царевич, с какого корешка эта травка?» Дедушка дал ей три волоска; она ударилась оземь, оборотилась голубкой и полетела домой; а Буря-богатырь ударился оземь, оборотился такой же девицей и говорит: «Дедушка, дедушка! Выйди еще, поговори со мною, – позабыла тебе словечко сказать». Только дедушка высунул из воды свою голову, Буря-богатырь схватил и сорвал ему голову, ударился оземь, оборотился орлом и прилетел во дворец скорей королевны. Вызывает Ивана-царевича в сени: «На тебе, Иван-царевич, эту голову; подойдет к тебе королевна, покажет три волоса: узнай-де, Иван-царевич, с какого корешка эта травка? Ты и покажь ей голову».

Вот подходит королевна, показывает Ивану-царевичу три волоса: «Угадай, царевич, с какого корешка эта травка? Если узнаешь, то пойду за тебя замуж, а не узнаешь – не прогневайся!» А Иван-царевич вынул из-под полы голову, ударил об стол: «Вот тебе и корень!» Королевна сама про себя подумала: «Хороши молодцы!» Просится: «Позволь, Иван-царевич, пойти переодеться в другой горнице». Иван-царевич ее отпустил; она вышла на крыльцо, ударилась оземь, оборотилась голубкою и опять полетела на море. Буря-богатырь взял у царевича голову, вышел на двор, ударил эту голову об крыльцо и говорит: «Где прежде