– Как же так, Горан Горанович, – недоумевающе поинтересовался Егор. – Вы нам говорите, что в янве древняя нечисть не движется, остается на своих местах веками, а сейчас мы видим совсем другое? Древние домовые уходят из домов, нежить бежит куда-то, а летучие покидают Москву?

– А как так получается, что мы, нечисть, умираем по-разному? – не отставал от декана Герка. – Либо от старости уходим в янв и сидим там, и все нам по барабану. Либо от голода или осинового кола, или же какой-то там некромагии, но тогда смерть совсем другая! Мы рассыпаемся в пыль, и нам говорят, что после этого мы сидим в какой-то там Тьме! Но никто ничего не знает про нее, все молчат, даже говорить нельзя! Горан Горанович, да что ж это такое?!

– У нас лекция по янвологии, а не о чем-то другом, – оборвал Герку декан. – Что за истерика, Герман? Не стыдно вам?

– А я с ним согласен, – поддержал приятеля Денис Холодов. – Тоже ни черта не понятно с этими выкрутасами. Получается, и правда – смерти у нечисти два вида, любую на выбор?! А про Тьму даже говорить нельзя…

– Все, лекция закончена. Мы возвращаемся, и к следующей лекции вы должны подготовить реферат по увиденному на сегодняшней янвологии.

Декан Троллиума резво выскочил из янва, махнув рукой своим студентам. Ребята нехотя покидали подпространство, отряхивая куртки и топая ботинками, чтобы стряхнуть серебристую пыль. Горан Горанович, как ошпаренный, несся впереди, подняв воротник плаща. Всю обратную дорогу он молчал.

Ко всему прочему еще и Буян Бухтоярович, будто сорвавшись с цепи, орал непривычно громко и стучал сложенным в трубочку журналом о колонну, уже и так изрядно пообтрепавшуюся.

– Видали злотмение полуденное? – вопил Буян Бухтоярович. – Ишшо в новогодье будет, ишшо! Глаголил я, дабы черныя властитель изыдет из злотмени и покарает всякого, кто осмелится препоны евойному приходу чинить! Близится апокалипсис, злосвет грядет на колледжиум нашенский!

– Буян Бухтоярович, сходите в медпункт и выпейте валерьянки, – гневно посоветовал декан троллей. – И прекратите уже сводить всех с ума своими предсказаниями! Откуда вы только такие слова берете?!

Ребята развешивали куртки, снимали ботинки, бурно обсуждая увиденное и явно нервируя этим Горана. Влада заметила, как дрожали руки тролля, который пытался расстегнуть пуговицы своего плаща, а потом бросил это занятие и ринулся по вестибюлю, чуть не налетев на Тетьзина.

– В деканат побежал докладывать, – проводив декана глазами, сообщил Егор. – Знаете, ребят, а ведь и правда что-то нехорошее творится. У преподов нервяк, все дерганые, и дело не в Буяне… а сейчас вообще лекцию на середине прервали. У нас еще час янвологии по расписанию.

– А как думаете, с чего бы вдруг древние зашевелились? – никак не мог успокоиться Герка. – Сначала Горан нам долго рассказывал, что древняя нечисть не движется, а находится веками в оцепенении, а теперь мы выясняем, что весь янв бурлит, даже летучие очнулись? Может, предсказания домовых – это не лажа, как думаете, народ? – Герка повертел головой, оглядывая лица однокурсников.

– Я думаю, что-то древних напугало, разбудило, – предположил Егор. – Может, ротонды. Может, еще что-то… Между прочим, мне маман вчера звонила и сказала, что ее знакомый, домовой, вообще в Пестроглазово сбежал из Москвы со всей семьей, даже мебель утащил.

– А ты, Огнева? – Герка подошел к Владе, которая вытряхивала крупинки серы из шарфа. – У тебя же половина магической крови. Может быть, ты видела что-то больше, чем мы? Или знаешь…

– Столько же, сколько и вы, – Влада избегала смотреть кому-то в глаза. Не хватало еще, чтобы кто-то увидел, что она готова разреветься. – Не надо постоянно намекать мне на мою кровь мага, Гер. Я знаю не больше вас.

В последний день октября Влада только к обеду вспомнила, что у нее день рождения.

Это произошло, когда зазвонил телефон, и голос деда начал взволнованно и радостно рассказывать, какими он помнит свои далекие пятнадцать лет, и как он рад, что дожил до пятнадцатилетия внучки.

– Спасибо, деда, – Влада снова изображала веселость. – Да, у меня все супер! Все хорошо, говорю! Учусь хорошо… Конечно, буду праздновать вместе с ребятами! Маре и домовому привет, и коту…

Закончив разговор, Влада выдохнула. Вокруг нее, сидевшей в столовой над тарелкой остывшего супа и рефератом для Федьки Горяева, сейчас бурлила жизнь Носферона. Это был день отмененных боев и отмененного бала, поэтому напряжение в Универе сегодня, как заряд электричества, просто искрило в воздухе. Огромный плакат с надписью: «НЕ ПРОСТИМ ОТМЕНУ БОЕВ!!!» красовался посредине столовой, подвешенный между двумя колоннами, а половина студентов ходила в майках с пожеланиями в адрес магов, из-за которых Лина Кимовна охрипла уже с самого утра.

– Как не стыдно носить такие надписи на одежде! – отчитывала она вампирский факультет, который сейчас выглядел хмуро и вызывающе. – Что это, Герман? «ГОТОВ К ВОЙНЕ С МАГАМИ»! А дальше такие слова, ужас! Холодов, позор! Валькеры… Ацкий, а вы, вы! Зачем вы прицепили пластырем на крылья авторучки?

– Каюсь, Линкимовна, стадное чувство, поддался влиянию толпы, – весело отозвался валькер откуда-то из-под потолка столовой, сверкая хромированными наконечниками на фалангах кожистых крыльев. – Древних в янве увидел, прям вдохновился!

– Люди сегодня Хеллоуин празднуют, – возмущался в ответ Герка. – Вечеринки у них, клубы ночью будут, танцы. Они покупают костюмы вурдалаков, вампиров!

– Упырей, – подсказал Марик, который жевал картошку-фри, запихивая ее в пасть горстями.

– А мы, настоящие… – Герка сжал руки в кулаки и потряс ими в воздухе. – А мы должны смотреть на все это и завидовать! Хотя мы настоящая нечисть! У нас никаких боев, никакого бала не будет, а вместо этого посылают в зловоротне бумажки какие-то собирать! Я вампир, а меня – собирать бумажки, Линкимовна! Вместо боев!

– Герман, держите себя в руках, – Лина Кимовна натужно закашлялась, прижимая руку к горлу и срываясь на волчий рык. – Эти бумажки – диверсия магов, они раскиданы сегодня около всех заведений и зловоротен Москвы, их собрать совсем не просто. Берите пример с Муранова, который не возмущается… – Она огляделась по сторонам в поисках Гильса.

– Который гуляет сейчас с девочками по Москве и все остальное в гробу видал, – сказал Отто Йорг. – Ему все можно, он избранный…

Влада быстро встала из-за стола, собрав листки реферата, и вышла из столовой. Она запретила себе думать о Гильсе и теперь избегала любых разговоров про него.

И все-таки она успела услышать сказанное Йоргом, и теперь эти слова отравляли ее как яд. Никто, вообще никто не подозревал, как ей именно сегодня тяжело живется на свете. Егор не поздравил ее с днем рождения, демонстративно проигнорировал, а может, просто забыл. Тановская не забыла, поэтому ехидно пожелала Владе избавиться от кругов под глазами, чтобы не быть похожей на сестру Горяева. Для полного комплекта оставалось только получить огромный букет цветов от Гильса Муранова, третий по счету, но сейчас Влада готова была сбежать на край света, только бы этого не произошло.