Но гостей мало интересовал радий. Все они как завороженные следили за удивительным аппаратом, который на невероятной скорости несся по каменной дорожке амфитеатра.

Круг, другой, третий! Разносился меж сидений рокот, и всякий раз, когда поставленная на колеса ракета проносилась мимо, били в лицо порывы ветра.

На четвертом круге пилот сбросил скорость и начал разворот, немного ошибся в расчетах и выкатился на арену. Из-под колес полетел песок, но аппарат вскоре выровнялся и заехал в помещение под трибунами. Все немедленно загорелись желанием ознакомиться с этим чудом техники поближе и устремились следом.

Я от остальных не отставал, но меня в первую очередь интересовал импровизированный ангар. Пока гости любовались невероятным самодвижущимся снарядом, я успел и оборудование осмотреть, и в подсобные помещения как бы ненароком заглянуть. Ничего подозрительного там не обнаружилось.

После мы вернулись к фуршетному столу, лишь Альберт Брандт подошел к помосту арены и по боковой лестнице взобрался наверх.

— Что это он делает? — удивилась Лилиана.

— Тсс, — поднес я палец к губам и тихонько отступил к арке за спиной, но вовсе не из-за опасения очередной каверзы поэта. Просто знал, что именно сейчас произойдет.

Альберт терпеть не мог выступать в незнакомых местах и всякий раз старался прийти заранее и проверить акустику помещения. Этим он сейчас и собирался заняться.

Поэт резко свел ладони, и я чуть не подпрыгнул на месте, когда хлопок прозвучал прямо над головой. Брандт ненадолго задумался, сместился в сторону и спросил:

— Как меня слышно?

Разделяло нас никак не меньше полусотни метров, и, хоть поэт голоса не повышал, я расслышал каждое его слово, словно тот стоял в паре шагов. Акустика амфитеатра была просто невероятна.

— Слышим вас замечательно! — крикнул в ответ Адриано Тачини и указал на небольшую площадку над входной аркой. — Микрофон установим там! Трансляция важна, но мы не хотим, чтобы что-то отвлекало вас от поэмы.

— Благодарю. — Поэт с легким поклоном приложил руку к сердцу и прочистил горло. — Господа, надеюсь, пять минут моих стихов не слишком вас утомят?

— Просим! Просим! — обрадовались гости.

Я сделал еще один шаг назад и был уже во внутреннем коридоре, когда по амфитеатру разлетелся усиленный здешней удивительной акустикой голос:

— Крылья ночи за спиной! Меч судьбы над головой!

Талант Брандта не зачаровал меня и не заставил позабыть о цели визита в амфитеатр. Я быстро пошел по коридору, заглядывая во все двери подряд. Потом побежал.

Как только на глаза попалась лестница на нижний уровень, снял темные очки и с потайным электрическим фонарем отправился исследовать подземелья. Впрочем, на осмотр каморок, которые ранее служили подсобными помещениями и камерами для гладиаторов, лишь зря потратил время.

В отличие от восстановленных трибун и внешних стен, внизу царил полнейший разгром, словно у архитектора не дошли до подвала руки. Среди инструментов и строительных материалов можно было укрыть целый арсенал, но я был уверен, что Томас Смит, пребывая в статусе официального кинохроникера, успел сунуть свой любопытный нос буквально в каждый закуток. Да и полиция в первую очередь должна была осмотреть подвал.

Куда больший интерес представляла башня с посадочной площадкой наверху, но в ней обустроили комнаты для артистов, а пытаться спрятать что-либо в зоне доступа этой пронырливой, склочной и вороватой публики мог только неисправимый оптимист. Для очистки совести я все же прошелся по пустым гримеркам, ожидаемо ничего интересного не нашел и вернулся на арену.

— Ты где был? — удивилась Лилиана, стоило только выйти из арки. Репетиция Альберта закончилась, и поэт уже спускался с помоста.

— Искал уборную, — сообщил я и поспешил отвлечь внимание подруги, указав на Невероятного Орландо, который пытался приблизиться к гостям, но ему мешало невидимое стекло.

Лилиана рассмеялась, вслед за ней на фокусника начали оборачиваться и остальные, а я вдруг отметил, что дирижабль заметно опустился и гондола теперь едва не касается площадки на крыше посадочной башни.

— Господа! — аккуратно взял нас с Лилианой под руки незаметно приблизившийся Адриано Тачини и негромко произнес: — Для самых близких друзей наш хозяин устраивает воздушную прогулку. Надеюсь, вы не откажетесь от этого увлекательного приключения?

Лили посмотрела на меня; я пожал плечами. Впустую терять время не хотелось, но и продолжать дальнейшие поиски в амфитеатре не имело никакого смысла. Если здесь что-то и спрятано, то, чтобы это найти, придется разобрать все до последнего камня.

— Мы согласны! — за нас обоих решила Лилиана. — Так ведь, Лео? Это так романтично!

— Лео? — удивился архитектор. — Позвольте, маркиз называл вас Львом…

Я внутренне поморщился, но никак своей обеспокоенности не проявил.

— По паспорту я Лев, но давно покинул родину, поэтому привык отзываться на оба имени.

— Леопольд не имеет никакого отношения к кошачьим, разве нет?

— Я это знаю. Вы это знаете, — улыбнулся я. — Но поверьте, Адриано, крайне утомительно всякий раз акцентировать на этом внимание людей.

— О, тут с вами не поспоришь! Мою фамилию как только не коверкали! — Архитектор загородил Брандту дорогу к фуршетному столу и спросил: — Альберт, вы с нами?

Поэт с тоской во взгляде посмотрел на дирижабль, но отказываться не стал и махнул рукой:

— С вами!

В сопровождении десятка избранных гостей мы поднялись на крышу башни, где вдоль парапета были сложены в невысокие штабели газовые баллоны с маркировкой гелия: «He». Гондолу дирижабля притянули тросами, закреплен был и спущенный трап, но под порывами ветра его заметно раскачивало.

Я к подобным вещам привык, а вот Лилиана вцепилась в мою руку, как цепляется в человека перепуганная кошка: трогательно и очень больно.

На входе нас встретил Джозеф Меллоун. В глазах миллионера мелькнуло явственное недоумение, но после секундной заминки он радушно улыбнулся и пригласил проходить в кают-компанию. Там уже был накрыт стол. Альберт и Лили взяли по бокалу шампанского, я с унылым видом оглядел угощение и ничего брать не стал. Есть не хотелось, употреблять алкоголь — тем более.

Лилиана заметила охватившее меня уныние, отнесла его на счет стеснительности и начала потихоньку нашептывать имена гостей, но, если честно, мои мысли были заняты грядущим разговором с Томасом Смитом. Встрепенулся лишь тогда, когда в просторное помещение вошли Адриано и Белинда Тачини. Раньше я видел супругу архитектора лишь мельком, а сейчас эта жгучая брюнетка в вечернем платье с открытыми плечами и длинных перчатках заставила задержать на себе взгляд. Она и в самом деле была невероятно красива. Но при этом слегка оторвана от жизни, будто ожившая работа гениального живописца.