А Бартимеуса всё не было. Натаниэль в нетерпении расхаживал по тёмной, промозглой комнате. Промедление приводило его в бешенство. Он снова чувствовал себя бессильной игрушкой судьбы. Опять всё как всегда. Всякий раз в критические моменты — от первого годичной давности нападения Лавлейса до убийства миссис Андервуд — Натаниэль оказывался не в состоянии совладать с обстоятельствами. И всякий раз эта слабость дорого ему обходилась. Но теперь всё должно измениться. Его ничто больше не сдерживает. Ему больше нечего терять. Когда джинн вернётся, он…

— Вечерний выпуск! Последние новости! — донеслось откуда-то издалека, из уличной темноты.

Натаниэль прижался лицом к крайнему окну и увидел, как над тротуаром, покачиваясь, плывет тусклый фонарик. Он висел на длинном шесте, прикрепленном к тележке. Опять тот самый мальчишка-газетчик.

Натаниэль несколько минут следил за его приближением и колебался. В общем-то, в покупке ещё одной газеты особого смысла не было. Ну что могло измениться с утра? Но «Таймс» был единственным звеном, связывающим его с внешним миром. Возможно, он сможет почерпнуть там что-нибудь полезное — о действиях полиции или о конференции. А кроме того, ему нужно хоть что-то делать, иначе недолго сойти с ума. Натаниэль пошарил в кармане и проверил, сколько у него осталось денег. Результат проверки положил конец его сомнениям. Осторожно ступая — в здании было уже совсем темно, — Натаниэль добрался до лестницы, спустился на первый этаж, отодвинул неплотно приколоченную доску и выбрался в переулок.

— Газету, пожалуйста.

Натаниэль поймал мальчишку-газетчика, когда тот заворачивал со своей тачкой за угол. Кепка газетчика была сдвинута на затылок, и на лоб падала белобрысая прядь. Мальчишка оглянулся и улыбнулся. Зубов у него недоставало.

— А, опять ты. Что, всё ещё шатаешься по улицам?

— Мне газету. — Натаниэлю показалось, что мальчишка присматривается к нему. Он нетерпеливо протянул монеты. — Не волнуйся, у меня есть деньги.

— А что, разве в этом кто-то сомневается, приятель? Беда в другом — я уже всё распродал. — Он показал на пустую тележку. — Но тебе повезло — у моего напарника что-то да останется. У него участок не такой выгодный, как у меня.

— Ладно, неважно.

Натаниэль повернулся, чтобы уйти.

— Эй, да он сейчас подойдет! Подожди минутку. Мы с ним всегда встречаемся под конец дня у «Лошадиной головы». Это за следующим углом.

— Ну…

Натаниэль заколебался. Бартимеус мог вернуться в любой момент. А ему было велено не высовываться. Велено?! А кто здесь, собственно, хозяин? В конце концов, ему только и нужно, что дойти до следующего угла. Ничего за это время не случится.

— Ну ладно, — сказал он.

— Вот и классно. Тогда пошли.

И мальчишка двинулся в путь. Колеса тележки поскрипывали и подпрыгивали на неровной булыжной мостовой. Натаниэль шагал рядом.

Переулочек был более пустынным, чем улица, и за то время, пока мальчишки дошагали до угла, им почти никто не встретился. Улочка, до которой они добрались, оказалась ещё более тихой. На ней обнаружился трактир, уродливое приземистое здание с плоской крышей и серыми оштукатуренными стенами. Над дверью красовалась скверно нарисованная вывеска со столь же уродливой и столь же приземистой лошадью. Натаниэль заметил парящий у двери шар-наблюдатель и пришёл в замешательство.

Мальчишка-газетчик, похоже, заметил охватившие Натаниэля колебания.

— Не беспокойся, мы не будем подходить к соглядатаю. Он следит только за дверью — ну, и ещё висит для устрашения. Только это всё равно не работает. В «Лошадиную голову» все ходят через чёрный ход. А кстати, вон и старина Фред.

От улицы отходил втиснувшийся между двумя домами узенький переулочек, и у его начала примостилась ещё одна тележка. За ней в тени переулка виднелся прислонившийся к стене высокий юноша в чёрной кожаной куртке. Он меланхолично жевал яблоко и посматривал на мальчишек из-под полуопущенных век.

— Привет, Фред! — радостно воскликнул мальчишка-газетчик. — Я тут привел к тебе одного малого.

Фред не отозвался. Он откусил здоровенный кусок яблока, медленно прожевал и проглотил. И оглядел Натаниэля с головы до ног.

— Ему нужна вечерняя газета, — пояснил мальчишка.

— Газета?

— Ну да. Я всё распродал. Это тот самый, о котором я говорил, — быстро добавил мальчишка. — Только он теперь оделся.

Заслышав это, Фред выпрямился, подтянулся, швырнул огрызок куда-то в переулок и повернулся лицом к мальчишкам. Его кожаная куртка заскрипела. Фред оказался широкоплечим и высоким — на голову, или даже больше, выше Натаниэля. Он выглядел грозно, и этого впечатления не умаляла даже угревая сыпь на щеках и подбородке. Натаниэлю сделалось слегка не по себе, но он взял себя в руки и заговорил, уверенно и бесцеремонно:

— Ну так чего, есть у тебя газета? А то мне некогда.

Фред посмотрел на него.

— Я тоже всё распродал.

— Ну, тогда ладно. На самом деле не очень-то она мне и нужна, — сказал Натаниэль. Ему не терпелось уйти.

— Погоди… — Фред схватил его за рукав своей здоровенной лапищей. — Чего тебе бежать? Комендантский час ещё не наступил.

— Пусти! Убери руки! — пронзительно вскрикнул Натаниэль и попытался вырваться.

Мальчишка-газетчик дружески похлопал его по плечу.

— Да не бойся ты. Мы ничего плохого не хотим. Разве мы похожи на волшебников? Ну вот и успокойся. Мы только хотим кой о чём тебя спросить. Верно, Фред?

— Верно.

И Фред играючи, безо всяких видимых усилий поволок Натаниэля за собой в переулок, подальше от улицы и входа в трактир. Натаниэлю лишь ценой больших усилий удалось подавить встающий в душе страх.

— Чего вам надо? — спросил он. — У меня нет денег.

Мальчишка рассмеялся.

— Приятель, мы вовсе не собираемся тебя грабить. Мы действительно только хотим кое о чём спросить. Тебя как зовут?

Натаниэль сглотнул и, запнувшись на миг, ответил:

— Джон Лютьен.

— Лютьен? Вот это класс! Ну, а чего ты тут делаешь, Джон? Живешь-то ты где?

— Ну, в Хайгейте.

Лишь выпалив это, Натаниэль осознал, что допустил ошибку.

Фред присвистнул. А в голосе мальчишки-газетчика появилось вежливое, но недвусмысленное недоверие.

— Ишь ты! Джон, это ведь район волшебников. Ты что, волшебник?

— Нет.

— А твой друг? — Натаниэль на миг растерялся.

— Друг?

— Ну, тот чернявый красавчик, который был с тобой утром.

— Кто? Красавчик? Да это просто случайный знакомый. Я не знаю, куда он делся.