«Ранен, — мелькнула мысль. — А раненый зверь бросается на первого, кого видит».

Автомат, как назло, за спиной. Виктор сделал шаг назад. Тигр шагнул вперед. Виктор потянулся к кобуре. Тигр угрожающе приподнялся. Чтобы достать автомат и передернуть затвор, нужно две секунды! Неужели не успеть?! Если прыгнуть за дерево, а потом… Прыжок! Яростный рев. Удар по спине. Визг. Лай. Хрип. Снова рев.

Когда Виктор приподнялся, прямо перед собой увидел вцепившегося в холку тигра Рекса. Хрипяще-визжащий клубок катался в пяти метрах от Виктора. Он понимал, что долго Рексу не продержаться, но убивать эту огромную кошку почему-то было жалко.

— Ладно, потом разберемся, — решил он и всадил пулю в заднюю ногу тигра.

Тот сразу выпустил Рекса и метнулся в кусты.

— Не трогать! — крикнул он прибежавшим на шум автоматчикам. — Раны пустяковые, он их залижет. А там посмотрим — может, отвезем в Москву, и я буду показывать его дочке.

Рекс был цел. Основательно помят, но цел. Громов еще и еще раз осмотрел его, плеснул из фляжки воды, прямо из ладоней дал попить и, гладя подрагивающий загривок, сказал:

— Да, Рекс, с такими кошками наверняка не имела дела ни одна собака. Ты хоть понимаешь, что шел на верную смерть? Этой киске даже такая псина, как ты, на один зуб. Молодчина, Рекс! Ты у меня парень что надо. Без тебя я бы давным-давно был на том свете. Ну что, оклемался? Идти можешь? Тогда вперед! — поднялся Громов и повел свою группу дальше.

Снова перебежки, яростные схватки, бои за каждый дом, и вот, наконец, Потсдамская площадь. Огонь противника усилился. Залегли, подождали танки и, скрываясь за броней, двинулись к имперской канцелярии. Гитлеровское логово всего в пятистах метрах, но больше не удалось сделать ни шагу — эсэсовцы стояли насмерть.

Погибая у ворот бункера, эти солдаты знать не знали, что творилось за толщей стен. А там извлекались на свет старинные вина, ликеры и деликатесы. Пили партийные бонзы, генералы, советники и секретарши, пили офицеры, камердинеры, шоферы и слуги. Лишь Гитлер не притрагивался к рюмке и каждую минуту требовал новых сведений о положении на фронте, диктовал свое завещание. Он призывал немецкий народ лучше погибнуть, чем прекратить войну, он успел исключить из партии и снять со всех постов Геринга и Гиммлера.

Еще утром 30 апреля Гитлер на что-то надеялся, но после полудня принял решение. Его камердинер Ленке получил приказ раздобыть двести литров бензина и принести их в сад рейхсканцелярии. Личный шофер фюрера Кемпке стал уверять, что канцелярия окружена русскими и на машине не прорваться, но Ленке так на него посмотрел, что тот все понял и побежал выполнять приказание. Больше всего он страдал не от того, что начал догадываться, зачем нужен бензин, а от того, что достал на двадцать литров меньше.

И вот последний обед. За столом — гробовое молчание. Любимица Гитлера овчарка Блонди не отходит от хозяина. В углу поскуливают четверо ее щенят, но Блонди не реагирует. Совершенно подавленная Ева Браун что-то умоляюще говорит Гитлеру. Он усмехается и напоминает о судьбе Клары Петраччи — ее вместе с Муссолини сперва расстреляли, а потом повесили вниз головой.

Подали пирожные. Никто к ним не притронулся. Тогда Гитлер придвинул к себе блюдо и подозвал Блонди. Следом за ней прибежали и щенята. Гитлер взял пять пирожных, вставил в них капсулы с ядом, посмотрел в преданные глаза Блонди и… протянул пирожное самому нетерпеливому щенку. Через секунду тот был мертв. Такая же судьба постигла остальных. Блонди окаменела, кажется, она начала что-то понимать, но хозяин торопливо сунул в ее пасть пирожное — она успела благодарно облизнуться, внутри что-то лопнуло и Блонди упала замертво.

Все, кто были за столом, пришли в неописуемый ужас — им казалось, что их тоже заставят есть пирожные. Но Гитлеру уже было не до них. Он встал, взял под руку Еву и они ушли в другую комнату. Все знали, зачем ушел фюрер. Но когда он это сделает и как? И не передумает ли? Когда раздался приглушенный выстрел, все облегченно вздохнули. Борман, Аксман и Ленке вбежали в комнату. Гитлер и Ева Браун сидели на диване. Голова Евы лежала на плече мужа. Оба были мертвы. На полу валялся револьвер.

Теперь командовал Борман. Гитлера завернули в ковер и потащили наверх. Еву взвалил на плечи сам Борман. В саду нашли воронку от авиабомбы, положили в нее трупы, облили бензином и подожгли. Смрад, зловоние, дым — вот и все, что осталось от фюрера. Уже рассветало, и Борман поднял глаза навстречу солнцу. То, что он увидел, заставило содрогнуться: в восходящих лучах солнца над куполом рейхстага развевалось красное знамя.

Еще продолжались бои, еще сопротивлялись эсэсовцы, но всем было ясно, что войне конец. Ни Громову, ни его разведчикам участвовать в этих боях не пришлось: сразу после падения рейхсканцелярии их поставили в оцепление. Какие-то большие начальники озабоченно сновали туда и сюда, что-то вывозили, что-то выносили, разведчики иногда помогали… И вдруг нежданно-негаданно Виктора пригласили вниз.

— С собакой, — добавил посыльный.

Виктор кликнул Рекса и шагнул в проем выбитой двери. Крутая бетонная лестница вела вниз. Площадка, поворот, снова площадка… Чем глубже спускались, тем короче становился шаг Рекса, тем безвольнее болтался хвост, а из горла вырывались какие-то всхлипывающие звуки. Наконец, вошли в довольно большую, ярко освещенную комнату.

— Майор Громов, — представил его Галиулин незнакомому генералу.

Тот кивнул и с любопытством посмотрел на Рекса.

— Хорош, бродяга, — одобрительно заметил он. — Волкодав что надо, от такого не уйдешь. Жаль, что поздно увидел, а то бы забрал в «Смерш».

У Виктора мгновенно вздулись желваки.

— Разумеется, вместе с хозяином, — заметил его реакцию генерал и чуть заметно улыбнулся.

— У нас он тоже не сидел без дела, — ревниво сказал Галиулин.

— Очень хорошо, — миролюбиво поднял руки генерал. — Сейчас самое время проверить, как он справлялся с этими делами. Задача такая, — чуть строже сказал генерал, — я дам понюхать фуражку, а он пусть определит, куда делся ее владелец. Вопросы есть?

— Есть. Разрешите сперва осмотреться. Его что-то сильно беспокоит, — кивнул Виктор на Рекса.

— Хорошо, майор, осмотритесь. Только, чур, ничего не трогать!

Виктор отцепил поводок и легонько подтолкнул Рекса. Тот потоптался, ни с того ни с сего с подвывом зевнул и пошел вдоль забитого недоеденной снедью стола. Он уже знал, куда и зачем идет. То, что чуял он, людей не волновало, но для Рекса других запахов, кроме того, который уловил еще на лестнице, не существовало. В углу перед грудой коробок и чемоданов он остановился и обернулся к хозяину. Виктор наткнулся на его взгляд и содрогнулся — столько там было горя и той невысказанной тоски, которую люди не случайно прозвали собачьей.

— Разрешите? — обратился Виктор к генералу.

Тот молча кивнул. Виктор разгреб коробки, отбросил чемоданы — и увидел остекленевшие глаза красавицы овчарки. Рядом лежало четверо мертвых щенят.