– Не боишься, значит? – грустно спросил он, захлопывая крышку сундука. – Надеюсь, это ненадолго. Мы еще встретимся! И ты сможешь сделать правильный выбор.

Из-за сундука вылез тип в штиблетах. Теперь в его руках был зажат пучок водорослей. Он сунул свой букет в ротовое отверстие спрута и нежно погладил его по голове.

– Ничего, – миролюбиво произнес он. – Найдем другого. Мелюзги здесь шастает достаточно.

Сбоку от сундуков Наковальников успел заметить разбитый гроб. Ткань с него была сорвана, на оголившемся дереве уже поселились моллюски. Из-под распиленной пополам крышки виднелся кусочек голубого платья.

– Но какой был экземпляр! – вздохнул осьминог, исчезая в чернильном облаке.

Чернота расползлась. Вовке стало нечем дышать. Он замотал головой, оттолкнулся от дна и начал быстро всплывать. Грудь сдавила тяжесть, руки потянулись к вороту рубашки.

Еще секунда, еще две! Уже видны блики солнца на поверхности. Все тело сводит судорогой. Вовка судорожно вдыхает и… просыпается.

Вокруг стояла тишина хорошо знакомого, обжитого дома, его родной квартиры, где за стенкой спят родители. За окном горел фонарь, по стенам бегали неясные тени.

Дышать действительно было нечем.

Наковальников заворочался, рукой провел по груди. Пальцы ткнулись во что-то мохнатое.

На Вовку в упор смотрели холодные зеленые глаза крошечного заросшего шерстью существа, со скрюченными коричневыми лапками, с искривленными в злой гримасе тонкими синими губками.

Существо цапнуло Вовку за палец и отпрыгнуло в сторону. Сразу стало легче дышать, в голове прояснилось.

– Ты кто? – спросил Наковальников, слыша самого себя как будто бы издалека.

– Мары мы, – раздался ответ, хотя существо губами не шевельнуло. – Духи. Злые. Как кошмарчик? Ничего?

– Убирайся отсюда! – замахал руками Вовка, усаживаясь на кровати.

Существо захихикало, прячась под одеяло.

– До встречи! – раздался веселый голос. – До следующего кошмара!

Простыня шевельнулась. И все замерло.

За окном грустно скрипнул уличный фонарь.