– И философом. Я думаю, он был гением и значительно опередил свое время в понимании мира. Но выразить это понимание языком тогдашней науки не мог, вот и написал эту сказку.

– А еще он бывал в России, – сообщил Джордж. – Я читал его российский дневник.

– Ты все-таки странный, Джордж, – сказал Пол, вновь отключился от разговора и тихонечко заиграл «Бип-Боп», исподтишка поглядывая на занятую переводом Ольгу.

– То есть вы хотите сказать, что возможно все? – с напором спросил Джон.

– Даже больше того. Все уже есть, – уточнил писатель. – Для меня это совершенно очевидно. Но на каких-то иных линиях, в иных местах. На каких-то иных струнах судьбы.

– А как на них попасть?

– Вы спрашиваете меня, как попасть в параллельные миры?

– Вот именно. – Джон вдруг помрачнел, лицо его побледнело и заострилось.

– Что это с тобой? – забеспокоился Джордж.

– Ты помнишь тех цыганок на Красной площади? – закуривая, спросил Джон.

Джордж кивнул.

– Так вот. Мне кажется, я тогда этим вашим котом и был. И где-то, куда заглянула эта цыганка, меня уже нет.

Джон вкратце рассказал Колупаеву о том диком московском эпизоде. Писатель задумчиво посмотрел на Леннона сквозь сизый дым от «Примы».

– Что ж, вполне может быть. Только не понимаю, почему это вас беспокоит. В этом мире вы живы и здоровы. И слава богу.

– Не знаю. Мне всегда хотелось выйти за рамки, заглянуть за горизонт. Узнать, какого цвета вещи в темноте. Чем пахнут звезды.

– И о чем разговаривают дельфины, – подсказал Джордж. Колупаев уважительно покачал головой.

– Так как попасть в параллельный мир? – настойчиво спросил Джон.

– Индейцы курят для этого кактус пейот, – сообщил Джордж.

– Да-да, – кивнул Виктор Дмитриевич. – Есть такие методы. Только невозможно точно сказать, действительно ли люди при этом бывают в параллельных мирах, или просто галлюцинируют. Хотя…

– Вы ведь фантаст? – вновь отвлекшись от гитары, сказал Пол чуть пренебрежительно. – Что значит, «есть всё»? Вы хотите сказать, что есть и такие миры, где у нас вместо носов хоботы, а есть – где мы все осьминоги?… Ерунда!

– В отличие от вашего друга, вы крепко стоите на земле, Пол, и это тоже достойно уважения, – усмехнулся писатель. – Скажите, а присниться вам такое может – мир, где у вас есть хобот или где у вас восемь рук?

– Присниться что угодно может.

– А я как раз хотел сказать, что опыты с пейотом не такие уж бессмысленные. Возможно, наши галлюцинации, наши сны, это тоже путешествия в параллельные миры. – Виктор Дмитриевич прикурил новую сигарету от старой и загасил окурок. – Мир состоит из вероятностей, какие-то из них долгие, а какие-то купируются, так сказать. И наша психика, находясь в пограничном состоянии, во сне или под действием галлюциногенов, способна бывать даже в самых маловероятных нестойких мирах… Понимаете, Джон, наше сознание – это прибор, созданный для того, чтобы двигаться по нашей линии времени и не соскальзывать с нее в бездну. А если ты все-таки станешь воспринимать иную реальность, это будет означать, что твоя психика не в порядке.

– То есть, что я сошел с ума?

– Вот именно.

– Черт! И наша реальность – единственная, имеющая бесконечное продолжение?

– Да нет же! – Виктор Дмитриевич затянулся сигаретой. Валентина Александровна помахала всем рукой и ушла спать.

– Конечно же, нет. Существуют и жизнестойкие линии. Другое дело, я не верю, что с линии на линию можно перескакивать. Я не верю разговорам о путешествиях в параллельные миры… Но кое-кто считает, что это возможно. Есть, например, в Томском НИИ оптики атмосферы один персонаж…

И писатель с легкой иронией в голосе стал рассказывать о своем знакомом, Вилене Петровиче Корнееве, кандидате технических наук, который уже несколько лет в свободное от работы (а часто и в рабочее) время занимается тематикой параллельных миров.

Особенно Корнеева заинтересовали так называемые «зеркала Козырева», о которых он узнал, когда писал диссертацию о вполне безобидных «глухих зеркалах», применяемых в лазерах. Он был бы рад и сам построить «зеркало Козырева», но где взять необходимые материалы?

Однако на ловца и зверь бежит. Однажды институт по чьей-то ошибке вместо заказанной латуни получил полтонны прекрасного полированного алюминия. Сначала его попытались сбагрить подшефному заводу, а когда не вышло, раздали по лабораториям, и внезапно Корнеев оказался счастливым владельцем того самого дефицитного материала, о котором не смел и мечтать.

Засиживаясь на работе до ночи, он стал мастерить «зеркало Козырева», и через две недели конструкция была готова. Чтобы проверить ее работоспособность, нужно было поместить в нее что-нибудь органическое и посмотреть, что будет. Под рукой оказалась только непонятно откуда взявшаяся пачка дрожжей. Недолго думая, Вилен сунул дрожжи в аппарат и ушел домой спать.

А наутро его вызвали на ковер и строго спросили, зачем ему понадобилась в промышленных масштабах, около сотни килограммов зимаза (результат брожения дрожжей) и не пытается ли он использовать достижение немецкого химика с говорящей фамилией Бухнер в каких-то иных, вовсе не научных, целях.

Вилен с трудом, но оправдался, однако ему пришлось просидеть четыре часа у своего друга, вахтера и бывшего филолога, Саввыча, пока его лабораторию отмывали и тщательно проветривали.

Он утвердился в мысли, что зеркала определенно влияют на ход времени объекта испытаний. Той же ночью он самолично сел в кресло и проторчал в нем два часа, но ничего не почувствовал. Потом он поочередно провел опыты почти со всеми сотрудниками института, но всё безрезультатно.

Корнеев впал в отчаяние. Вот уже два года каждый вечер он проводит испытания «зеркала» – на мышах, на кошках, на собаках и на людях, изыскивая все новых и новых волонтеров, но ничегошеньки сверхъестественного с ними со всеми не происходит.

Если бы не «дрожжи первой ночи», Вилен решил бы, что «зеркала» – пустышка, фикция, и прекратил бы попытки. Но откуда-то они появились, эти десятки вонючих килограммов! Значит, имела место какая-то флюктуация времени!

– Параллельно, – заканчивал свой рассказ Виктор Дмитриевич, – Вилен подводит теоретическую базу под существование иных миров, и тут он преуспел значительно больше, нежели на практике. Собственно, все, что я вам по этой теме рассказал, – дилетантские выжимки из его работ. Еще один только раз повезло Вилену. Когда в кресле подопытного оказался некто Коновалов Сергей Александрович тысяча девятьсот тридцать шестого года рождения. Сел и тут же потерял сознание. А когда, спустя полчаса, очнулся, рассказал, что ему сорок три года, он живет в городе Снежинске, работает в телеателье