Неужели он уже тогда понимал, что в конце концов война будет проиграна?

Как бы то ни было, Геббельс не желал связывать себя неоправданно радужными предсказаниями, и в статье «Конец всем иллюзиям», опубликованной 17 октября (эта статья оказалась одной из немногих, которые он печатал дважды), он сделал так много пространных обобщений, что могло показаться, будто речь идет о крушении его собственных иллюзий.

Как и следовало ожидать, британская пропаганда воспользовалась тем, что Гитлеру опять не удалось выполнить свой план молниеносной войны и привести немцев к скорой победе, и перехватила инициативу, чем, разумеется, вызвала невероятное раздражение Геббельса. «Англичане полагают, что мы должны вести войну сообразно с их графиком и календарем, – язвительно отозвался Геббельс. – Они напускают на себя всезнающий вид, словно присутствовали в качестве гостей на самых секретных совещаниях наших политиков и военных». Вполне допустимо предположить, что он был недоволен Гитлером, который преждевременно торжествовал победу, чем играл на руку пропаганде союзников. Несмотря на это, а может быть, именно по этой причине, он написал: «Фюрер одерживает военные победы в соответствии с его собственными планами, а не заумными рассуждениями англичан». И ради пущей осторожности добавляет: «Никому не дано знать, в какой день они осуществятся».

Он предвидел неизбежные последствия необдуманных обещаний. Война обещала быть долгой, тяжелой и кровопролитной, а народ Германии ждало горькое разочарование, потому что он не был готов к столь трудным испытаниям. Как только появились первые признаки недовольства, Геббельс вернулся к своему предвоенному трюку с Miessmacher и Kritikaster. Он изобрел двух персонажей, на которых мог выплескивать всю свою желчь: это были герр Брамсиг и фрау Кнетерих, которых он всячески высмеивал в многочисленных статьях. Но обстановка требовала более действенных мер. Геббельс приказал вызвать представителей всех пропагандистских учреждений, чтобы дать им новые указания. На встрече с ними Геббельс выглядел крайне озабоченным, если не сказать мрачным. Перед пропагандистами и газетчиками предстал совершенно другой человек, для которого, казалось, война только теперь началась всерьез.

Он объяснил им, какие требования они обязаны неукоснительно выполнять: их репортажи должны быть максимально реалистичными, ничто не должно приукрашиваться, никакие трудности, с которыми сталкиваются войска, не должны затушевываться. Он ставил задачу заставить население в тылу понять, что значит идти вперед по крови и грязи, что значит вспыхнувший от вражеского снаряда танк, что значит голод и трескучие русские морозы. Он требовал от своих людей очистить свои репортажи от показного героизма, ему была нужна более или менее правдивая картина тяжелой войны…

Геббельс понимал, что вскоре в Германию потянутся сотни санитарных поездов, набитых безногими, безрукими и безглазыми солдатами, которые будут рассказывать о пережитых на фронте ужасах. Он должен был сделать все, чтобы подготовить оставшихся дома немцев к тому, что их ожидало.

Все эти недели он жил в министерстве пропаганды. Он ночевал в небольшой комнатушке, смежной с его кабинетом, где ему поставили армейскую койку. Он не хотел терять драгоценные минуты, когда придет пора принимать безотлагательные меры. С женой он встречался крайне редко, а на игры с детьми у него совершенно не оставалось времени. Он больше не смотрел свои любимые фильмы. Совещания и встречи, которые обычно назначались за неделю, были отменены. Он не занимался делами, если только они не касались непосредственно войны с Россией.

Он выглядел усталым, похудевшим и осунувшимся. У него открылась язва желудка. Целыми днями он не ел ничего, кроме овсяной каши, и время от времени выпивал стакан молока, зато не выпускал сигарету изо рта. Благодаря ежедневным процедурам под ультрафиолетовой лампой он сохранял свой обычный загар, но тени под глазами становились все темнее. Он спал урывками. Иногда он вызывал личного массажиста посреди ночи, так как массаж успокаивал его до предела натянутые нервы. Он стал заговаривать о будущем, о своей мечте оставить политику, стать обычным человеком со своими привычками, симпатиями и антипатиями, написать книги о Гитлере, о христианстве и о художественных принципах кинематографа.

Геббельс был единственным из нацистских вождей, который чувствовал приближение катастрофы. Сугубо штатский, хоть и высокопоставленный, но все же чиновник, он видел дальше генералов. Что мог он сделать, чтобы предотвратить несчастье? Разве в его силах было помочь армии сломить яростное сопротивление русских? Он полетел в ставку Гитлера, хотя ему, как и другим членам кабинета министров, было запрещено пользоваться самолетами осенью и зимой. Он предложил развернуть широкомасштабную пропагандистскую кампанию на оккупированных территориях России, чтобы всеми возможными способами сломить моральный дух населения. Гитлер, которого занимало только одно – как выиграть войну с Россией при помощи «интуиции», – отослал его к Розенбергу. Тот снисходительно улыбнулся и ответил Геббельсу, что знает «своих» русских: не стоит тратить попусту время и пытаться повлиять на них пропагандистскими методами[84].

Геббельс возвратился в Берлин ни с чем. Что еще мог он сделать, чтобы предотвратить катастрофу? В первую очередь следовало удержать от вступления в войну далекую, но могущественную державу, то есть Соединенные Штаты. Геббельс ни на минуту не ослаблял начатую еще в 1940 году борьбу за изоляцию Соединенных Штатов. Но летом 1941 года американское правительство закрыло все германские пропагандистские агентства, а людей из них либо арестовало, либо выслало из страны.

4 декабря 1941 года русские начали мощное контрнаступление по всему фронту. Немецкие войска оказались в опасном положении. По чьей вине это произошло? Генералы предупреждали Гитлера, что с приходом зимы установятся сильные морозы, и пытались убедить его в необходимости отвести войска назад. Гитлер отказался. За катастрофические последствия прежде всего следует винить самого фюрера.

Для Геббельса такое развитие событий не стало неожиданностью. В одном из своих циркуляров он написал: «Потери на фронте невозможно восполнить». А в одной из статей признался с похвальной откровенностью: «Сегодня у германского народа есть шанс – самый большой, но в то же время последний… Победа принесет всем нам процветание, а поражение – гибель всему народу».

Впервые официальная германская пропаганда заговорила о возможном поражении в войне. По всей видимости, Геббельс хотел встряхнуть немцев, настроить их на то, что им придется идти на большие жертвы, и подготовить к потрясению.

А события на восточном фронте действительно потрясли немцев, которые не могли понять, что же случилось. Но ведь даже в случае победы несколько миллионов немецких солдат должны были остаться на зиму в России, следовательно, генштаб был обязан обеспечить войска теплой форменной одеждой, горючим, отапливаемыми казармами. Но никаких приготовлений сделано не было. На участвовавшие в сражении армии обрушился убийственный холод. Танки остановились из-за замерзшей в двигателях смазки. Резервы опаздывали из-за разрушенной транспортной системы. Солдаты не просто мерзли, они обмораживали конечности и даже замерзали до смерти. Кто-то где-то допустил колоссальный по своим последствиям просчет.