Что примечательно, опять-таки по замечанию Линды Магглстоун, когда истинный характер Гипа раскрывается во всем высокомерии, удивительным образом оживает и произношение h как отличительная особенность вышестоящего класса, подтверждающая социальное положение и власть: You had better not join that gang, – говорит он. – I have got some of you under the harrow (Советую не присоединяться к этой шайке… Кой-кому из вас угрожает беда).

Среди англичан издавна бытовало мнение, что сельскую бедноту и, по большей части, сельскую аристократию можно считать где-то в глубинной сути родственниками, о чем якобы говорит принятое среди аристократов опущение g в таких словах, как huntin', shootin' и fishin' (охота, стрельба и рыбалка), почти как в речи мистера Пегготи из «Дэвида Копперфилда»: You're a-wonderin' what that's fur, sir… when I'm here at the hour as she's a comin' home, I puts the light in the winder (Вы удивляетесь, для чего это делается, сэр?.. Если я прихожу к тому часу, когда она возвращается домой, я ставлю свечу на окно). В этом сравнении не было учтено, что герцог мгновенно определил бы происхождение Пегготи – и наоборот: говор в целом сказал бы больше, чем опущение g.

Диккенс блестяще передает в письменном виде особенности устной речи, тем самым характеризуя персонажа. Миссис Гэмп произносит minute (минута) как minnit и poison (яд) как pizon; у миссис Крапп не spasms (приступы), а spazzums. Персонаж по имени Сэм Уэллер знаменит произношением v вместо w (например, в предлоге vith) и наоборот (wery): And that was a wery partickler and uncommon circumstance vith me in those days (И это было совсем исключительное и необычайное обстоятельство для меня в то время). При этом Диккенс может умышленно не замечать речевых особенностей, когда речь идет о благородных персонажах: продавщица дамских шляп (но при этом дочь джентльмена) Кэт Никльби правильно произносит слово oblige (угодить), а мистер Пегготи использует устаревшую просторечную форму obleege. Оливер Твист, выросший в работном доме, говорит как сын леди (позже выясняется, что так оно и есть). У Диккенса сентиментальность порой затмевает талант, если автор решит, что того требует повествование; кроме того, он прекрасно знал, что его читатели из средних слоев общества (а также претендующие на принадлежность к среднему классу) предпочитали, чтобы главными героями романа были благородные особы, дамы и господа, а не заурядные личности, как бы талантливо они ни были изображены. Диккенсу нравилось время от времени удивлять и смущать своего читателя: в целом придерживаясь мнения, что речь характеризует персонажа, автор заставляет отдельных изящно изъясняющихся героев совершать плохие поступки, а тех, чья речь примитивна, вести себя благородно.

Галерея персонажей Диккенса по численности и разнообразию отражает XIX век в целом – достижения и изобретения, развитие промышленности и состав населения. Его книги служат энциклопедией речи того времени. Здесь представлены и улицы с задними дворами, и полные амбиций залы, и знатные семейства. Уважения заслуживает в равной степени богатство вымысла и словарного запаса. Нашему поколению (и, возможно, многим другим) Диккенс был известен еще и как писатель, проглотивший словарь: при первой встрече с его «большими словами» необходимо было иметь под рукой свой экземпляр словаря.

Это было время, когда жаргон больше не желал отступать в тень, особенно в Лондоне, где процветало столько разнообразных его вариантов: cant (блатной язык, жаргон), flash (воровской жаргон), gibberish («птичий язык», неграмотная речь), patter pedlars' French (условный воровской жаргон; язык попрошаек), slang lingo (специальный малопонятный жаргон; тарабарщина) и St Giles Greek (тайный язык попрошаек и воров одного из районов Лондона в окрестностях церкви Св. Жиля). Был еще университетский жаргон Оксфорда и Кембриджа: в XIX веке стало известно такое понятие, как wooden spoon (большая деревянная ложка, которой на церемонии вручения дипломов чествовали студентов, находившихся в самом конце списка награждений); to plough a paper (провалить тест), to floor a paper (ответить на все вопросы), to post (отвергнуть абитуриента), to spin (вызвать абитуриента).

В 1851 году Генри Мейхью впервые обратил внимание на рифмованный сленг кокни: «Новый стиль жаргона уличных торговцев и попрошаек основан на принципе рифмовки». Он стал наиболее заметным достоинством кокни, живым и по сей день благодаря остроумию и игре слов. Trouble and strife – wife (неприятности и ссоры – жена); apples and pears – stairs (яблоки и груши – лестница); a bull and a cow – row (бык и корова – ряд). И более свежие: Mars Bar – scar (батончик «Марс» – шрам); Tommy Steele – eel (Томми Стил – угорь); Hong Kong – pong (Гонконг – понг), а также череда более грубых рифм для D'Oyley Carte (д'Ойли Карт), elephant and castle (слон и замок), raspberry tart (малиновый пирог); Becks and Posh – nosh (Дэвид Бекхэм и его жена Виктория – еда на скорую руку). Некоторые из них (в том числе те, что приведены в начале абзаца) можно, пусть и с натяжкой, назвать классическими; к ним относятся Adam and Eve – believe (Адам и Ева – верить); Dicky Dirt – shirt (рубашка, футболка); frog and toad – road (лягушка и жаба – дорога); tea-leaf – thief (чайный лист – вор); whistle and flute – suit (свисток и флейта – костюм). И еще множество других: dog and bone – phone (собака и кость – телефон); boat race – face (состязание по гребле – лицо); elephant's trunk – drunk (хобот слона – пьяный); jam jar – car (банка варенья – автомобиль).

По мере того как викторианская эпоха в полную силу проявляла себя во всех областях, включая критику, язык широкой публики, особенно двусмысленная игра слов и сленг, давали занимательную, хотя и рискованную возможность посмеяться над человеком. Мари Ллойд, яркая эстрадная звезда, любившая повторять, что «немного лакомства идет на пользу» (a little of what you fancy does you good), разгневала наблюдательный комитет, спев she sits among the cabbages and peas («она сидит среди капусты и гороха», где peas может намекать на мочеиспускание). Мари заменила горох луком[43] (leeks), и вопрос был снят.

Появилась зашифрованная тема гомосексуализма. Слово earnest (серьезный) в сленге того времени означало гомосексуалиста. Пьеса Оскара Уайльда «Как важно быть серьезным» (The Importance of Being Earnest) имеет и это дополнительное толкование. По этой пьесе были написаны научные труды, выявляющие в тексте искусно скрытое описание места гомосексуалистов в викторианскую эпоху. Некоторые доказательства выглядят довольно убедительно. Джек и Алджернон едят сдобные лепешки (muffins); очевидно, более сообразительным зрителям было известно, что слово muffin означало также гомосексуалиста, особенно привлекательного.