Со своего места я видел, что открытая страница покрыта колонками цифр, различными символами и чертежами из кругов и прямых линий, имевших отдаленное сходство с геометрическими фигурами, украшавшими двор.

– Я не такой знаток астрологии, как Якуб, которого вы видели во дворе, а лишь имею поверхностное представление об этой науке. Но если вы назовете мне несколько дат, в которые случились важнейшие события вашего путешествия, мне, может быть, удастся составить некое общее предсказание того, как оно завершится. Прежде всего мне нужно знать день, когда оно началось. А еще даты и места вашего рождения, – сказал нам писец.

Мы с Озриком со всей возможной добросовестностью снабдили его требующимися сведениями, которые Муса тщательно записал. Затем он долго листал взад-вперед свою книгу и делал какие-то вычисления на листе пергамента. В конце концов – прошла уже добрая треть часа – он выпрямился:

– Интересно… Я вычислил – очень грубо, как вы понимаете, – звездные знаки, дома планет, даты рождения вас обоих, начало вашего путешествия, смену небесных созвездий за время вашего пути и дату вашего пути сюда.

– И каково же ваше заключение? – спросил я. В точности предсказаний я сомневался, но математические расчеты произвели на меня изрядное впечатление. Все это выглядело куда сложнее и внушительнее, нежели простые сны.

– Астрология утверждает, что ваше путешествие еще не закончилось. Вам предстоит встретиться с новыми трудностями, даже со смертью, но – в конце концов – вас ожидает большое счастье. Жизнь переменится и вернется туда, где началась.

Я испытал легкое разочарование. Предсказание Мусы своей двусмысленностью нисколько не уступало пророчествам «Онейрокритикона».

За моей спиной открылась дверь, и скрипучий голос библиотекаря оповестил нас о том, что сопровождающий прибыл и ожидает нас, чтобы показать нам дорогу в наше жилье. Мы поднялись на ноги и поблагодарили Мусу за помощь.

Пока мы выходили из здания, мне удавалось избегать взгляда Озрика. Но едва мы прошли несколько ярдов по улице, как он упрекнул меня вполголоса:

– Зигвульф, почему ты не сказал мне, что сон о двух волках и Вало, облепленном пчелами, предрекает смерть?

Пока я подыскивал нужные слова, между нами висело неловкое молчание.

– Ты, наверно, забыл, что в том же самом соннике сказано, что слабоумным удается то, за что они берутся. Потому-то я и взял Вало с нами в путешествие.

Когда мой друг снова промолчал, я добавил немного невпопад:

– Ты же сам видел, что Вало оказался счастливым талисманом и без него наше посольство провалилось бы с самого начала. Медведи, не говоря уже о кречетах, достигли Багдада только благодаря ему.

Озрик вдруг резко остановился и обернулся ко мне, впившись взглядом в мое лицо:

– А что, если это будет стоить ему жизни?

– Мой сон с пчелами никак не был связан с угрожающей ему гибелью, – твердо сказал я. – Я уже говорил, что медведя в Нортланде называют «пчелиным волком» и мой сон исполнился в тот день, когда Вало забрался в клетку и сел между двумя медведями, которые ничего ему не сделали.

Но мои слова далеко не полностью убедили сарацина.

– Родные от Вало отреклись, он, как мог, боролся за жизнь, со всех сторон над ним насмехались и издевались, – закончил я. – То, что ему пришлось пережить за последнее время, все равно лучше того, что ждало бы его, останься он в Ахене.

Мой друг с усилием чуть заметно кивнул, как будто согласился с моими доводами, но, когда мы молча пошли дальше, мне показалось, что основание нашего исконного обоюдного доверия слегка подкосилось.

* * *

Надим Джафар сдержал свое слово. На следующее утро в наше жилище явился слуга с сообщением о том, что сегодня, немного позже, повелитель правоверных даст нам личную аудиенцию. Он также принес нам два комплекта черных одежд, а это значило, что Аврама к халифу не приглашали. С тех пор как наш драгоман испросил разрешения обосноваться у своих единоверцев вне Круглого города, мы видели его редко. Да и как провожатый он был уже не особо нам нужен. Каждый раз, когда я или Озрик выходили из дома, около входа околачивался наш новый сопровождающий. Он, без сомнения, состоял на службе у баридов Джафара, был приставлен к нам и хотя и мягко, но непреклонно настаивал на том, чтобы повсюду сопровождать нас и показывать нам достопримечательности. Посетив место, где содержали принадлежавших халифу львов, мы убедились в том, что первоначальные сведения, которые получил Озрик, были верны и что этих хищников действительно ровно тридцать.

– Надеюсь, нам не придется проходить между двумя рядами львов, которых держат на цепях, – нервозно пошутил я, когда мы с Озриком облачались в черные шелковые рубахи, черные шаровары и черные халаты и подпоясывались черными поясами, а потом обували черные чувяки и надевали на головы высокие черные шляпы из соломы, покрытой черным фетром, скрепленным парчой все того же черного цвета.

Моя шляпа была высотой с мою руку и угрожающе кренилась набок. Озрик поспешил поправить ее.

– Будет разумно, если ты преподнесешь халифу бестиарий, завернутый в кусок черной материи, – посоветовал он.

Я взял запасной черный тюрбан и обмотал им драгоценную книгу.

Вскоре после полудня тот же самый человек, который сопутствовал нам при посещении сада надима Джафара, явился, чтобы сопроводить нас во дворец. Однако, вместо того чтобы направиться к огромному куполу большого дворца, как я ожидал, он повел нас в противоположную сторону – через северо-восточные ворота, прочь из города и далее, к реке. По нескольким узким улицам мы миновали район особняков и оказались перед внушительной воротной башней, к которой с обеих сторон примыкали высокие, полностью скрывавшие все находившееся за ними стены. Стражники обыскали нас, развернули бестиарий и удостоверились в том, что в книге нет пустоты, куда можно было бы спрятать оружие. За воротами лежала широкая открытая терраса длиной в сотню ярдов, нависавшая над рекой. Оттуда открывался впечатляющий вид на Тигр, через который непрерывно сновали большие и малые суденышки, направлявшиеся к лежавшему напротив кварталу, застроенному большими красивыми домами, скорее даже дворцами, и на лежавший ниже по течению главный городской наплавной мост. С нашей же стороны над этой живописной перспективой возвышался красивый дворец в сарацинском стиле. В свете предвечернего солнца облицованные изразцами купола сверкали бирюзой. Полосы полированного мрамора – темно-красного, черного и зеленого – подчеркивали симметрию рядов сводчатых окон фасада. Главный вход, обрамленный изящными мраморными колоннами, был настолько высок, что в него можно было въехать верхом на лошади. Это, сказал провожатый, был аль-Хульд, Дворец вечности, и именно тут халиф соизволит принять нас.

Свернув в сторону, мы подошли к боковому входу, который был полускрыт стенкой из камня, покрытого изящной и очень богатой резьбой. Тут провожатый передал нас с рук на руки важному дворецкому, которого сопровождали еще двое слуг, и они повели нас по длинному пустому коридору, по обе стороны которого тянулись закрытые двери. Шаги по мраморному полу гулко разносились среди изразцовых стен. Глава эскорта шел впереди, а его помощники – чуть позади нас, и мы вполне могли сойти за пленников, которых ведут в темницу. Однако подобную мысль отгонял густой запах розовой воды, насыщавший воздух. Мы быстро поднялись по двум лестничным маршам и проследовали по галерее, под которой находился просторный зал, где стояла, вероятно, тоже ожидая аудиенции у халифа, кучка людей, одетых, как и мы, в черное. Я, конечно же, не мог понять, придворные это или чиновники. Находившиеся внизу не поднимали голов, а наши сопровождающие – это было очевидно – не хотели, чтобы мы попались им на глаза.