Но ты умер, поэтому.

Золотой свет

Так высоко,

Попрощайся,

Сегодня ты поймешь:

Никто не может быть потерян навсегда,

Когда они умирают, они уходят,

Но они иногда будут навещать.

(Не бойся.)

Никто не может быть потерян навсегда.

Они внутри твоего сердца,

Если ты будешь за ними ухаживать,

Они

Сделают

Тебя

Тем,

Кто

Ты

Есть.

– Theatre Is Evil, 2012

* * *

После праздничного освободительного массажа Нил из Сиэтла отправился домой, а я взяла машину напрокат и поехала на лодку к Джейсону Уэбли, чтобы выпить с ним вина, отведать тайскую кухню и провести с ним дружеский вечер.

На следующий день я проснулась в полной готовности к трехчасовой поездке в Портланд для вечеринки, которая была намечена на 18.00 в доме на окраине города. Перед этим у меня было несколько часов, поэтому я пошла в кафе в Сиэтле, чтобы поработать и проверить почту. Когда я заказывала кофе, я получила сообщение от моего менеджера Эрика, который просил ему перезвонить.

Мне только что пригрозили убийством на сайте.

– Возможно, это просто ненормальный человек, – сказал Эрик. – Мы не знаем. Мы пытаемся отыскать его по IP-адресу. Ты можешь добраться до местного полицейского участка? Об этом нужно сообщить, это нельзя оставить просто так. Ты должна поехать туда.

Я отказалась. Это было так глупо.

– В чем заключалась его угроза? – спросила я.

– Ты не хочешь этого знать. И мы не хотим отправлять ее тебе. Мы не хотим пугать тебя.

– Серьезно… что там написано?

– Они сказали, что найдут и убью тебя. Я не собираюсь раскрывать детали. Это беспокоит меня.

Я оглянулась вокруг. Я только что написала о своем местоположении в Twitter. Моя жизнь теперь превратится в ходячий кошмар? Это не было невозможным: какая-то ненормальная въехала на своей машине в дом участника группы Pearl Jam. Наверняка она просто была сумасшедшей. Любой человек может пригрозить расправой по почте. Но когда я пошла помыть руки в туалет несколькими минутами позднее, я заметила, что они тряслись.

Трехчасовая поездка в Портланд превратилась в семичасовую из-за пробок и из-за моего срыва где-то при пересечении реки Колумбии. По радио заиграла песня Джона Леннона, и я совсем раскисла и начала плакать.

Когда я наконец приехала в дом Сюзан, все уже выпивали и кутили на крыльце, и когда я шла по газону они окружили меня и начали аплодировать. Кто-то вручил мне пиво. Хозяйка дома Сюзан была очаровательной чудачкой, которая раньше разрабатывала анимационные фильмы, а сейчас делала замысловатые украшения из дерева, пластиковых цветов и страз и продавала их на сайте Etsy, тем самым зарабатывая на жизнь. Она надела на меня усыпанный камнями головной убор с оленьими рогами. Я посмотрела на всех.

– Привет всем. Спасибо, что пришли, я сразу хотела бы попросить прощения, если мое настроение сегодня будет отвратительным. Просто я семь часов провела в дороге, и у меня была ужаснейшая неделя. Вы, ребята, видели всю эту шумиху с моим стихотворением?

Они все кивнули.

– Это было… я не хочу портить вам вечеринку, ребята. Но я просто…

Кто-то спросил:

– Аманда, тебя обнять?

Я кивнула.

Сюзан сказала:

– Главное, что ты здесь. Мы все понимаем, Аманда.

Они, правда, поняли. Вино лилось рекой, было много еды, я со всеми общалась, я чувствовала себя как дома. Мы долго разговаривали о сочувствии, насилии, любви и боли небольшими группами по очереди. Солнце село. Я вошла в роль пионервожатой лагеря и организовала игру под названием Мафия в подвале дома Сюзан.

Я рассказала об угрозах убийства только поздно ночью, когда играла на укулеле в подвале, пока все теснились и сидели на полу на подушках.

Я не могла понять, был ли Портланд землей экстравертных хиппи, которые от природы были теплыми и замечательными или же мой упадок сил сломал их защитные механизмы, но незнакомцы обнимались, смеялись и пели вместе. Если они делали это ради меня, я была не против. Это сработало.

Вечеринка продолжалась, а я откланялась, обняла всех, пожелала спокойной ночи и пошла спать.

Сюзан проводила меня и показала мне мою комнату, а по дороге провела меня по своей студии – зачарованной стране швейных машинок, подушечек для иголок и сверкающих стопок камней и деталей в процессе разработки. Она пошла мне за чистым полотенцем на утро. Потом она почти сама уложила меня в кровать.

– Это комната моей дочери, – сказала она. – Она сейчас учится в колледже и не живет со мной, она очень переживала, что не сможет попасть на вечеринку. Но она будет так рада, когда узнает, что ты спала в ее кровати. Увидимся утром. Я испеку кексы.

Я пристально посмотрела на нее.

– Спасибо, Сюзан. За все.

– У тебя была тяжелая неделя, дорогая. Отдыхай, хорошо? – она натянула одеяло мне на плечи и вернулась к гостям.

Я закрыла глаза и этот день медленно исчезал, пока я засыпала, я чувствовала столько любви, понимания и безопасности, но никогда не думала, что такое возможно.

* * *

Химиотерапия помогала, говорили нам.

Энтони был вне опасности.

По крайне мере, по словам врачей, на данный момент.

Он был вне опасности в данный момент.

Он победил, но рак мог вернуться в ближайшие несколько лет. Этого невозможно было предсказать, говорили они.

Я затаила дыхание и назначила новые даты моих перенесенных гастролей, и осмотрительно объявила, что мой друг выкарабкался, но болезнь могла настигнуть его снова… кто знал. Фанаты отнеслись к этому, как и всегда, с пониманием. Они поменяли свои билеты, отменили планы и приготовились ко встрече со мной. на шесть, восемь, десять месяцев позже запланированного.

Несколько издательств связались со мной и предложили написать книгу.

Мы с Нилом съехали с нашего съемного дома на Гарвардской площади. Я не писала песен. Обычно, когда я зла или расстроена, эти чувства служат хорошим подспорьем для написания песен – идеальное лечение, чтобы вытряхнуть наружу всех своих демонов. Но все эти конфликты, взрыв, рак… больше не оставляли во мне злости или грусти. Они оставили во мне усталость и пустоту.

Энтони еще боролся с некоторыми симптомами и принимал много лекарств, но мы возобновили наши прогулки, хотя они были не очень продолжительными; он все время был уставшим. Я думала, что новости об отступлении болезни будут сопровождаться перманентными аплодисментами, фейерверками и открывающимися бутылками шампанского. Но существовала затаившаяся угроза, что болезнь вернется, и все просто устали, чтобы торжествовать. Даже Энтони. Он сам вновь мог водить машину, а я ездила с ним в больницу для сдачи анализов, которые ему было необходимо делать раз в несколько недель. Он был раздражителен. От стероидов у него раскалывалась голова. Они слишком быстро уменьшили дозу. Машина впереди нас была не на том ряду для разворота, и он начал сигналить без остановки.